Ярко‑красный ящер плюхнулся прямо к ногам туриста. Капитан полоснул по рептилии из шприцевого огнемета ближнего боя: ящер забился, съежился и заверещал почти как человек. Шквал вздрогнул, хотя думал, что теперь уже точно привык ко всему. И мысленно поблагодарил погибшего Бобра – его огнеметы их сильно выручали.
Плетка – шестиметровая многохвостая змея («А вроде ж вымерли!») – ввинтилась между Жуком и Гамбургером, но атаковать не успела – Капитан сжег ее всю, со всеми хвостами…
А вот прямо из‑под земли полезли ракокрабы, блестя густо‑красными панцирями и длинными клешнями. А под брюхом у каждого виднелись мерзкие наросты – яйцекапсулы. Ракокрабам были нужны трупы, чтобы отложить в них эти капсулы, и они готовы были эти трупы получить, применив свои клешни, сила удара которых не уступала пуле.
Струя огнемета дернулась, вычерчивая в пространстве огненный сектор, и с крабами было покончено.
Отряд защитников постепенно уменьшался. Уходить надо, промелькнуло в голове у Шквала. Пока есть шанс. Пока еще везет. Везение – оно же не вечное. Отойти в Конаково и продержать Дикий Гон на окраине села какое‑то время, пока жители не удерут или не спрячутся.
Тут взгляд его зацепился за одного мутанта, остановившегося у вала трупов собратьев. Одного, но зато какого! Видом сие создание напоминало… даже не сказать кого… Больше всего это, на взгляд сталкера, напоминало тощего бегемота, ставшего на задние лапы. Или же, что вернее, того же бегемота, в тушу которого кто‑то вшил лишнюю «секцию», взяв живот от динозавра или еще какого древнего пресмыкающегося. Во всяком случае, чешуя на его брюхе наличествовала.
Худой, как будто долго голодал, монстр был высок ростом – метра четыре, а то и больше. Серый и голокожий, с огромной вытянутой головой, на которой в разные стороны смотрели шесть или восемь глаз. Морда при этом имела карикатурные черты обезьяны (или… человека?!). И на этой морде было два оскаленных рта – здоровенный и поменьше. Серо‑розовые, похожие на пиявок отростки покрывали грудь мутантного недоразумения и верх живота. Длинные тонкие щупальца числом четыре штуки красного, как крашенные лаком для ногтей, цвета росли из грузного безобразного туловища. Чудовище опиралось на ноги‑тумбы, отчасти напоминавшие птичьи, как у птицы размером с большегрузный трейлер. Из груди торчал бугристый хобот, походивший на вытянутое свиное рыло. А еще это было, судя по всему, самцом.
– Як у бугая! – прокомментировал «леший» позади.
– Больше, – машинально возразил сталкер.
Тут оно их заметило и глянуло прямо в оптический прицел.
В абсолютно черных глазах чудовища не было ничего. Воистину как два колодца мрака.
Шквал повидал немало разных зонных чудищ, но никогда не встречал такой безумной, дикой, вместе с тем разумной злобы. Нет, скорее ненависти ! Но что это?
– Так… зомбячка… Ты бач, яка прытка…
И верно, у самых ног скотины шла девчонка в грязном «камуфле», причем на нем была не одна грязь, но и довольно свежая кровь. Точно, зомби, разве что для обычного мертвяка хорошо выглядела, видать, свежая еще. Вот как быстро идет!
И тут сталкер понял кое‑что…
Она шла, но не походкою человека, люди так не ходят. Так, как будто это был лишь футляр в виде человеческого тела, внутри которого сидело совершенно не похожее на человека опасное создание, огромная ящерица или даже скорее хищное насекомое вроде медведки или богомола, двигавшееся резкими ломаными движениями. Но лицо девки как раз было вполне живым, невероятно злобным и вдобавок каким‑то радостным – такое могло быть у сытно пообедавшей людоедки.
И Шквал выстрелил прямо в это лицо. Зомбячка завалилась на спину. Урод замер, а затем словно в ярости воздел щупальца. А потом оно повернуло голову, и выяснилось, что ртов у этой твари было больше, чем два, – добавочный был на затылке. Тварь присела и плюнула.
Ядовито‑зеленый сгусток не долетел до них метров пять. Слюна расплескалась о строительный блок, с шипением разъедая бетон.
Их обдало потоком смрада, словно из распоротого брюха давно сдохшей и протухшей коровы. Шквал подавил рвотные позывы. Его напарник не сумел.
А затем в два ствола они свалили уродливого гиганта, чтобы через пять минут о нем забыть.
Началась новая атака, на этот раз совсем особенная: в головах раздался зудящий шум. Хреново… В дело вступили мутанты‑псионики.
Слева от Шквала сталкер схватился за голову, уронив автомат, турист рухнул на истоптанную землю. Однако и на это у «гидр» было кое‑что припасено. Загрохотала «Шилка», кинжальным огнем поражая прячущихся гипнотизеров. Всего‑то несколько бойцов, снабженных блокирующими чужую волю артефактными сборками, и пара хитрых датчиков, засекающих направление биоизлучений.
И вновь Зона отступила.
Через считаные минуты пространство снова огласилось грохотом выстрелов и пронзительным визгом, местность перед мостом заполнили бьющиеся в агонии монстры.
Неподалеку раздались приглушенные хлопки «Вала», и на сталкера упало внушительных размеров дергающееся тело, выбив остаток воздуха из легких.
Изо всех сил оттолкнув от себя навалившегося обезьяноида, он быстро крутнулся в сторону. Рядом матерился Жук, меняющий опустевший магазин, а раненый монстр начал медленно вставать на колени, несмотря на несколько ран. Шквал выхватил нож и всадил лезвие в третий глаз, горящий во лбу.
Урод дернулся и рухнул сталкеру под ноги. А клацнувший затвором Капитан разрядил «Моссберг» контрольным твари в голову. Та разлетелась в разные стороны серо‑красными ошметками.
Опять налетели когтекрылы. Турист и «леший» погибли мгновенно, истекли кровью из разодранных сонных артерий, но все‑таки налет с воздуха был отбит.
Очередная атака монстров закончилась ничем. Противник, как это бывало с Гоном, вдруг откатился обратно. Шквал начал перекличку. Не отозвались еще трое. Одним из них оказался турист‑охотничек. Так и не узнают родные, как он сгинул.
* * *
Эта передышка длилась довольно долго.
Шквал еще успел наведаться в импровизированную медсанчасть – навестить Леску.
Госпиталь, конечно, еще тот. Сталкеры и несколько мирных жителей, занятые примерно одним и тем же – отделением еще живых от мертвых и в меру своего разумения лечивших живых. Несколько сидящих там, белеющих свежими бинтами на разных частях тел фигур вразнобой орали от боли на множество голосов.
Обгрызенная костяной гончей рука у Лески все еще кровоточила – кожа и мясо были кое‑где содраны почти до кости.
