Но мысль расстаться с оружием показалась абсурдной. Ветров еще не остыл от боя, плечо чувствовало бьющий отдачей приклад, указательный палец словно продолжал жать на курок, а в нос все бил кисловатый запах пороха.
Сверх того, повеяло легкой тревогой. Вдруг полицейские тоже зомбированы? Совсем уж исключить такое было нельзя, следовательно, держаться надлежало до предела осторожно.
— Уговорили. — Роман даже улыбнулся.
— Больно надо тебя уговаривать! — буркнул Сохан, разглядев в темноте улыбку Ветрова. — Тебе приказ дан, так потрудись исполнить его в лучшем виде. Как говорили когда-то, по духу и букве присяги. Ты ж офицер, не абы кто!
— В четвертом поколении, — неизвестно зачем признался Роман.
— Потомственный, значит? — резко подобревшим тоном прокомментировал дед.
— Значит, да.
— Дед, поди, на Отечественной воевал? На каких фронтах?
— Не дед, прадед, — уточнил Ветров. — В его честь назвали. Он…
Вот где связь поколений! Сохан вполне мог знать далекого прадеда, которого сам Роман видел лишь на поблекшей от времени фотографии.
Тот далекий Ветров гордо взирал в объектив. Командирская, еще не офицерская форма, шпала в петлице… Весна сорок первого года. А в сорок втором участник обороны Москвы капитан Ветров погиб подо Ржевом, поднимая в атаку свой поредевший батальон. То фото осталось единственной вещественной памятью об одном из многих, кто отдал жизнь в долгой и трудной войне. Даже похоронка затерялась при каком-то переезде.
— Подо Ржевом я не был, — качнул головой Сохан. — А дед-то твой что?
— Дед был тогда мальчишкой.
Старший лейтенант сам вдруг ощутил себя мальчишкой по сравнению со своим спутником.
Второму в поколении профессиональных военных Ветровых, деду Романа повезло. Он служил в мирные годы, и хоть немало помотался по отдаленным гарнизонам, зато не пришлось хоронить погибших друзей. Да и сам благополучно вышел на пенсию. Как говорил, всего лишь подполковником, — так армия держится не на генеральских плечах.
Помнил его Роман несколько смутно. Оставшись сиротой, дед, который был тогда не дедом, разумеется, а пацаненком, был отправлен в Суворовское училище. А дальше накатанная колея. Училище общекомандное, служба, сегодня здесь, завтра — там. Все как у всех в те благополучные в сравнении с нынешним годы. Одна дыра, другая, третья…
Зато неожиданно повоевать пришлось отцу. Два афганских года в рейдовом мотострелковом батальоне — там уж точно насмотрелся всякого. И никому не надо объяснять, что такое ротный на войне. Ранение, контузия, возвращение по замене. Затем — женитьба, надежда на лучшее, подготовка к поступлению в Академию, благо к концу восьмидесятых капитан Ветров уже исполнял должность начштаба батальона. Но — угар перестройки, понимание: власть разрушает страну, которой присягал. Следовательно, служить такой власти — преступление перед честью. И подающий надежды капитан ушел в запас и даже никогда больше не надевал полученные награды.
Он и сына отговаривал, убеждал, что служить получужому правительству и олигархам — себя не уважать. Продадут и предадут, да еще заставят идти против интересов народа и государства. В общем, Роман был согласен. В частностях — все-таки хотел стать офицером, пусть даже на время, испытать себя, стать таким же, как отец, дед, неведомый прадед, и лишь затем выбирать дальнейший путь.
Идиот, одним словом. Не послушался умного, много повидавшего человека. Насмотрелся на такое — лучше бы не видеть. Прав отец — этой власти лучше не служить. Единственный плюс — кое-чему научился. Теперь, о чем не ведали ни товарищи по отряду, ни даже Батя, для Ветрова было предназначено теплое местечко — начальником одного из отделов охраны в весьма солидной фирме. С перспективами роста и зарплатой, даже на первых порах на порядок превышающей скромное жалованье российского офицера. Оставалось дослужить до октября, а там смело подавать рапорт на увольнение. Аккурат Новый год удастся встретить в ином качестве.
Конечно, Сохану Роман говорить ничего не стал. Случайный попутчик, и только. Можно позавидовать цельности натуры деда. И пожалеть в то же время. Служил, заслужил, а итог — наверняка полунищенское существование, да работа в охране, в таком-то возрасте, чтобы свести концы с концами.
И ничего. Старается казаться бодрым, несмотря на усталость. Ветров ощущал себя ненамного лучше. Если бы не адреналин, вообще бы свалился. Увольнительная прошла с толком, надеялся отоспаться по прибытии на объект, а тут вон как повернулось. Да еще контузия, будь она неладна!
Первой стала спотыкаться Батурина. Не привыкла, видно, к дальним пешим переходам.
— Давай за мной. — Сохан решительно свернул с дороги прямо в лес. — Тут тропинка имеется. Изрядно путь сократим.
Сократить хотелось, да и надежды на едущую машину уже не было. Зато вдалеке продолжалась редкая стрельба, оповещающая: случайный гарнизон АЭС еще держится. Пальба за спиной успокаивала. Зато когда выстрелы раздались спереди, с той стороны, куда вела слегка петляющая лесная тропка, Роману стало не по себе. И хотя было их совсем немного по сравнению с буйством у станции, всего-то короткая автоматная очередь и три или четыре хлопка из «Макарова», Ветров и Сохан синхронно напряглись.
Обычно многогранный неоднозначный мир вечером разделился на два понятия — свои и чужие, и никаких полутонов в нем больше не было и быть не могло.
Кто и в кого?
И оба невольно посмотрели на пленницу. Внешне Батурина оставалась по-прежнему безучастной, но как знать, каким образом и когда в ней снова сработает программа? Нет ничего хуже, чем вмешательство в самый неподходящий момент.
— А ну-ка, красавица!
Роман сноровисто связал девушке руки, подумал и проделал ту же процедуру с ногами.
Судя по звукам, пост был совсем рядом, а гоняться за пленницей по предутреннему лесу, да еще вблизи от вероятных врагов…
— Полежи пока, а мы сейчас.
Еще подумалось — не оставить ли караулить деда, но вспомнились аргументы Сохана.
Осторожно продвинулись дальше и, стараясь не дышать, выглянули из придорожных кустов.
Пост, высокая стеклянная будка, был ярко освещен. Внутри никого не было. Зато снаружи трое в форме дорожной полиции занимались весьма нелегким делом — оттаскивали в сторону явно безжизненные тела.
На небольшой площадке рядом с постом застыли две большегрузные фуры и четыре легковушки — от видавших виды «Жигулей» одного из первых выпусков до тоже не слишком нового, но с виду довольно приличного «Опеля». И нигде никаких следов водителей, словно весь транспорт появился здесь сам собой по мановению волшебной палочки.
