Я вытянул руку вперед и сложил пальцы в Знаке Отрицания Тьмы. Энергетическое ядро полыхнуло словно солнце, жар опалил мне внутренности и вырвался наружу. Кисть окутало ярким голубоватым светом… А в следующее мгновение шар, сотканный из тьмы, обрушился на меня. Тело пропитал страшный холод, заморозил кровь и остановил сердце. Появилось ощущение полета, странно приятное, удивительное. Тьма окутала меня, убила мысли. Энергетическое ядро мигнуло и погасло. Мягкие щупальца оплели полностью, стали подбираться к той искре, что зовется жизнью. Я канул в темноту, растворился в приятном спокойствии. Мир разорвала напополам раскаленная черта. Пришла боль, но тут же затихла…
— Где ты настиг его, Киаран? Или тебя не стоит так называть теперь?
— Если вам удобно, графиня, зовите меня старым именем. Остатки человечности позволяют мне принять это. Пока. А насчет молодого чародея… Он сам пошел в пасть волку. Был в составе разведчиков, что хотели пройти через вашу армию в личине небольшого отряда рыцарей. Расчет неплохой, но нарвались на одного из служителей. Тот распознал врагов, но не учел одной мелочи. Точнее, не мог о ней знать. Серый маг уничтожил несколько десятков ратников, самого служителя. Посеял панику, что позволило уйти сообщникам. Силен не по годам, умело оперировал своим небольшим арсеналом заклинаний. Его ядро удивительно мощное, таким обладал лишь Мгир Огненный Смерч. У вас сильный враг.
— Ты удивительно словоохотлив для лича, Киаран.
— Во мне говорят те же остатки человечности. Это ненадолго. Моя сущность меняется слишком быстро. Чародея я сумел спеленать лишь Призраком Тишины.
— Понятно. Он дрался без посоха?
— Да. Мне кажется, оставил где-то из опасения потерять в пылу битвы. Глупо. С артефактом сумел бы уничтожить меня. Я думаю, посох остался в одной из крепостей Свободных. Ближе всего Третья.
— Ясно! Ты сможешь добыть артефакт?
— В крепости много боевых магов. Слабаки, но совокупной мощью смогут обрезать те нити, что держат меня в мире живых. Я не возьмусь за это задание.
— Ты трусишь, Киаран?
— Страх… ненависть… последнее, что я еще могу испытывать. Любая человеческая эмоция держит меня тут. Если растеряю их, то уйду в Нижние миры. А мне бы этого не хотелось.
— Почему?
— Там нечего жрать. А тут есть люди.
— Как отвратительно. Избавь меня от описания своих пищевых пристрастий.
— Как пожелаете.
— Теперь об оплате. Мы договаривались о тысяче золотых. Но так как посоха не достал, то урезаю награду до пятисот монет. Устроит?
— Хрр… Деньги теперь не интересуют меня.
— Что же ты хочешь?
— Я согласен на десять человеческих душ. Лучше детей. Кровь даст силу, трепетные души позволят мне чувствовать.
— Киаран!!! Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу на это пойти. Это мои люди! Я обязана заботиться и защищать!
— Понимаю. Но быть может, вы сможете отступить от принципов? Я понес невосполнимые потери. В конце концов, мы договаривались об оплате.
— Нет, лич!!! Мы договаривались о золоте. Пятьсот монет можешь получить у казначея. О людях забудь!
— Но…
— И еще… когда заберешь оплату, убирайся прочь! Чтоб духу твоего не было в моих землях! Иначе собственными руками спущу в Нижние миры!
— Ссориться с личем неразумно.
— Ссориться с заклинательницей Клана Листа неразумно. Прочь!!! Или исполню свою угрозу сейчас же!!!
— Хрр… Вы еще пожалеете, Иррэ Айну. — Прочь!!!
Голоса были приглушенные, едва различимые. Но постепенно они приблизились, обрели четкость. Я еще не осознавал, о чем говорят эти люди или нелюди и кто они вообще такие. Но оба голоса показались смутно знакомыми. Один шипящий, с хрипотцой и прирыкиванием. Другой явно женский. Мелодичный и мягкий, но со стальными нотками человека, привыкшего повелевать. Затем наступила тишина, прерываемая лишь шуршанием ткани и какими-то стуками.
Откуда-то издалека пришла боль. Сначала легкая, как щекотка. Но со временем она превратилась в яркие всполохи. В какой-то момент я ощутил свое тело и поразился, насколько оно слабое и изломанное. Болело буквально все. В груди чувствовались жжение и резь. Там будто засел целый ворох раскаленных иголок. Руки и ноги в синяках, ожогах, порезах. Правую сторону лица словно облили кислотой. Несколько минут я чувствовал боль как бы вне себя. Но затем последовала яркая вспышка — и разум затопили огненные реки. А вместе с болью возникло удивление. Вслед за эмоцией промчалась первая вялая мысль: неужели живой?
Вокруг была тьма. Густая, непроницаемая. Но вот где-то вдали возник маленький красноватый огонек. Постепенно разросся, затопил мир алым заревом. «Свет факелов или свечей проникает сквозь веки», — догадался я.
— Дрок! — послышался тот же мелодичный женский голос.
— Да, госпожа? — Этого я раньше не слышал. Но, судя по интонациям, — слуга. Хотя нет, голос слишком грубый, пропитой. Быть может, стражник или тюремщик.
— Окати гостя водичкой. А то заспался. Почти пришел в себя, но пока ничего не соображает. Надо освежить.
— Слушаюсь, госпожа.
«Кто не соображает? — подумал я с детской обидой. — Я, что ли?.. Да вы таких сообразительных в жизни не видали!»
Но тут на меня обрушился целый водопад теплой воды. Я вздрогнул, дернулся, пытаясь отшатнуться. Открыл рот, чтобы послать этих умников далеко и надолго, но туда затекла вода. Я захлебнулся, булькнул и захрипел, задыхаясь. Вода оказалась противной, застоявшейся: отдавала тиной и ржавчиной. Но хоть что-то… Можно смочить потрескавшиеся губы и шершавый, как терка, язык. Во рту появилось немного кислой слюны, а в животе вспыхнула резкая боль. Боги! И там тоже?..
— Хватит, Дрок. А то утонет наш гость.
— Да-да, госпожа. Но я думал, ему не повредит.
— Выйди, Дрок. Оставь нас наедине. Я хочу поболтать с ним.
— Слушаюсь, госпожа. Если захотите еще и развлечься, то в жаровне есть несколько каленых прутиков. А вон там на полке клещи и ножи. Хорошие, острые. Сам точил.
— Не беспокойся, у меня свои методы. Оставь нас.
— Уже ухожу, госпожа…
Послышались тяжелые шаги, скрип и стук закрываемой двери.
Я мотнул головой. Словно издали услышал собственный слабый и жалобный стон. Как же больно! Даже в Преисподней не испытывал подобной боли. Но тогда я был гораздо слабее. Сознание терял так часто, словно благородная девица при виде мыши.
— Открывай глазки, герой! — услышал я насмешливый голос.
Я зарычал, попытался рвануться навстречу, чтобы задушить стерву в последнем отчаянном броске. Но в запястьях вспыхнула боль, а где-то над головой зазвенела цепь. «Тщетно, — понял я. — Заковали…»
