— Да потому что, если с двух сторон по тепловозу, то бронепоезд всегда можно утянуть без пары вагонов, — пояснил Архипов.
— А — а-а… — сообразил Сундуков. — А я думал…
— Тихо!.. — скомандовал Берзалов.
Те, за которыми они бежали, завернули за низкий забор и, уже не таясь, дунули к одиноко стоящему домику путевого обходчика. Последним в чёрном комбинезоне трусил здоровый, плечистый бугай с толстыми, как у штангиста, ногами. Берзалов стал догадываться о причине их странного бегства. Трубы у них горят, вот что, понял он. А прячутся, потому что боятся начальства.
Теперь и им самим пришлось красться чуть ли не на цыпочках: медленно, осторожно, боясь наступить на сухую ветку и вспугнуть дичь. К домику путевого обходчика они подобрались вовремя: сквозь мутные стёкла доносились гортанные голоса, и Берзалов ни бельмеса не разобрал, зато понял, что не ошибся: звенели стаканы и булькала водка.
— Бухают! — сообразил Архипов, доставая нож.
Они заранее договорились, что оставляют только одного. Главное, понять, кого именно. Берзалов жестом показал, что Сундуков страхует его с Архиповым, и потянул на себя дверь. В образовавшуюся щелочку он увидел коридор и полоску света, падающую из другой комнаты. Голоса стали громче, звякнула посуда. Потом с возмущением заговорил один:
— Я воевать не хочу! Надоело мне воевать! К тому же у меня эта… как её… щитовидка…
Берзалов шагнул в коридорчик и ему показалось, что он его сразу весь заполнил. Позади налегал Архипов, который вмиг сделался бесшумней тени. Справа была дежурка с таблицей сигналов на стене и рабочим столом у окна. Возлияние происходило в следующей комнате, дверь в которую была приоткрыта.
— Правильно, Ваня, — произнёс кто‑то с таким акцентом, что стало ясно, так разговаривать мог только манкурт.
— А ты пиндос, вообще молчи, потому что ты в нашей русской, загубленной жизни ни черта не смыслишь, — зло сказал третий, должно быть, тот здоровяк, который всем и верховодил. Сейчас зарядимся и дёрнем в степь! Стилем брасс я плыву быстрее вас!
— А чего?.. — подумав, согласился первый голос. — Я за…
— Поймают, хуже будет, — бесстрастно произнёс манкурт.
— Я же говорю, заткнись! — посоветовал третий. — Стилем брасс я плыву быстрее вас! Не люблю пиндосов! Чего ты с нами побежал?!
— Все побежали, и я побежал…
— Чего — о-о?.. — удивился здоровяк. — Смотри, Гнилой тебя сделает. Ему уже всё рано. Правильно, Гнилой?
— Правильно, — ответил Гнилой сиплым голосом. — Мне уже всё равно. Полгода жизни осталось.
— Не бзди! — сказал здоровяк. — Прорвёмся. Пей йод, и всё пройдёт.
— Может, вы и прорветесь, — сипло согласился Гнилой, — а я нет, врач сказал…
— Я говорю, не бзди… в степи тебе станет легче…
— Вот то ж… — согласился Гнилой, и то бишь Ваня.
Снова звякнула посуда. И Берзалов, решил, что оставит в живых только манкурта, но не успел сообщить об этом Архипову. Манкуртов они так толком и не допросили, и ничего конкретного не узнали ни о Комолодуне, ни о «умной пыли», значит, нужен новый манкурт. А ещё надо было узнать о бронепоезде: численность экипажа, вооружение, ну и по мелочам.
— А почему в степь? — спросил Гнилой.
— В степь?.. — переспросил здоровяк. — Потому что…
Но Берзалов не стал слушать, а ударом ноги распахнул дверь и шагнул в комнату. Тот, кого он больше всего опасался — высокий и плечистый, сидел на самом удобном месте — в глубоком кресле у окна. И это его сгубило, потому что человек, у которого центр тяжести находится ниже уровня таза, на пару мгновений лишен маневра, он не может ни закрыться, ни увернуться, ни оказать сопротивление — вначале надо вскочить, но как это сделать, если руки заняты. Естественно, вскочить здоровяку Берзалов не дал, а закрыться, уйти в глухую, как боксёр, оборону, здоровяк не умел, да и вряд ли это ему помогло бы. В общем, Берзалов одним ударом сверху вниз отправил его в глубокий нокаут. И ничего, что удар пришёлся в висок. Стакан, который здоровяк держал в руках, ещё не коснулся пола, а Берзалов уже с разворота вложился всей своей массой в солнечное плетение манкурту, который оказался слева от него. Дело было сделано: Архипов расправился с тем, который не хотел воевать и у которого была больная щитовидка, кровь фонтаном била из его горла, и уже взмахнул, чтобы следующим ударом доконать манкурта, но Берзалов крикнул:
— Этого не тронь!
— Понял, — спокойно ответил Архипов, и здоровяк принял смерть самым безболезненным образом — в бессознательном состоянии. Остался один манкурт, на которого побрызгали водкой из бутылки:
— Просыпайся, америкос. — Берзалов похлопал его по щекам, побрызгал на него ещё, бережливо полил себе на руки, смывая кровь, а остатки отправил в рот.
Водка оказалась дрянной, но он даже не заметил этого. Манкурт как‑то жалобно всхлипнул, ловя ртом воздух, лицо его, искаженное болью, сделалось совершенно таким же, как у пацанов, которых Берзалов когда‑то ловил за школой, когда жил на севере, на полуострове Рыбачьем, и бил за девочку Таню Малыш, но это была такая давняя история, о которой Берзалов и думать забыл.
— Товарищи…
— Какие мы тебе товарищи?! — возмутился Сундуков и схватив манкурта за волосы. — Твои товарищи в овраге лошадь доедают. Говори, куда лыжи навострил?
— Погоди — и-и… — сказал Берзалов, отстраняя его. — Он тебя не понимает.
— Я ему дам «не понимает»! — грозно высказался Архипов, вытирая нож об убитых, но не пряча его, однако, в чехол, а наоборот, демонстрируя и многозначительно поглядывая на манкурта.
— Я всё скажу, я всё скажу, сэр! — быстро — быстро залопотал манкурт, оставаясь лежать на полу в позе эмбриона, закрываясь руками и с безумным страхом вылупившись на старшего сержанта Архипова, особенно на его массивную, просто зверскую челюсть.
— Конечно, скажешь, — сообщил ему Архипов, — а куда ты денешься?
И от этих зловещих слов, а ещё от игры солнечных лучей на ноже Архипова и его окровавленных рук манкурта вывернуло наизнанку, и он завопил благим матом да всё по — своему, по — американски. Ясно было без слов, что он лоялен всем — всем русским, какими бы они ни были, готов сотрудничать с кем угодно и вообще, он давно уже не враг, бедный, несчастный манкурт, с которого спроса, как с козла молока.
— Ну‑ка расскажи нам, что за бронепоезд стоит в цехе? — потребовал Берзалов.
— Бронепоезд имени Саддама Хусейна, сэр, — плаксиво выдавил из себя манкурт.
— Чего — о-о?.. — изумился Архипов, а за ним и Берзалов с Сундуковым, и посмотрели друг на друга, не веря собственным ушам.
