— Кабы я знал… — начал оправдываться Русаков, мотнув, однако, упрямо седым чубом.
— Вашу — у-у… Машу — у-у! Потом… потом… капитан, — сказал Берзалов, не меняя тона. — Времени нет. Молись богу, чтобы мы их нашли до вечера.
Только он прыгнул на броню, только приготовился к движению, ухватившись за ствол пушки, как в наушнике что‑то зашуршало и незнакомый голос произнёс:
— Привет, лейтенант… Хм… меняю твоих двоих на моих троих.
— Это которых? — нашёлся Берзалов, и душа у него похолодела. — Это которые хотели уйти в степь?
— В степь?! — удивился голос. — Хм да… Однако… Я понял, что ты их уже наказал? — спросил он.
— Кто это вообще?.. — словно бы между делом поинтересовался Берзалов, делая знак Филатову, чтобы он двигал вперёд, потому что оставаться на одном месте было крайне опасно, тем более, что их уже обнаружили, и ещё потому что, возможно, им просто зубы заговаривают, а сами делают обходной манёвр.
— А это тот генерал, у которого ты бронепоезд подорвал, — вкрадчиво ответил голос, давая понять, что он знает обо всём — всём: и о численном составе, и о намерениях, и даже о самом главном — глубокой разведке.
— А — а-а… — догадался Берзалов. — Петр Матвеевич…
— Он самый, — согласился голос.
Был он густой и бодрый, и должно быть, принадлежал живчику. По крайней мере, у Берзалов сложилось именно такое впечатление.
— Ну, не знаю… — сказал Берзалов так, чтобы прежде времени не раскрывать карты. — У нас только один ваш, да и то бандерлог американский.
— Ага… — догадался генерал, — Джон?..
— А мы не спрашивали, — сообщил Берзалов.
— Парень он неплохой, так что вы не очень…
— Да нам по барабану… — он едва не добавил: — «Вашу — у-у… Машу — у-у!»
— И то правильно, — согласился вдруг генерал Грибакин. — Назвался дезертиром, полезай в кузов. Эта степь меня уже задолбала. Думаешь, они у меня первые на юга бегут?
— Не думаю, — согласился Берзалов.
— Бог с ними. Разговор не об этом. Как бы нам встретиться и поговорить, — предложил генерал. — Откуда ты такой? Это вроде моя земля.
— C севера я. От большого дяди. А фамилия моя Берзалов.
— Тише ты, больше ни слова, — испугался вдруг генерал. — Мост знаешь за станцией? Вот на нём и встретимся через десять минут.
— А — а-а?.. — начал говорить Берзалов.
— Не бойся, приду один, — бодро прервал его генерал Грибакин. — Если ты мне хорошую весть принёс, сынок, то обниму и отпущу с миром.
— К мосту! — скомандовал Берзалов. — Вашу — у-у… Машу — у-у!
— К какому? — хладнокровно уточнил Клим Филатов.
— К станционному! Вашу — у-у… Машу — у-у! — и снова он был зол в хорошем смысле слова, потому что злость делала его быстрым и хладнокровным.
И они понеслись прямо через брошенные огороды, срезая углы на поворотах. И Берзалов впервые почувствовал, что им начало везти, и не просто везти, а буром везти. Если то, о чём я только догадываюсь, правда, то, считай, дело сделано, с надеждой сумасшедшего мечтал он: и Гаврилова найдём, и Комолодун разведаем.
Глава 8.Город теневых людей
Генерал Грибакин оказался невысоким, плотно сбитым и чрезвычайно подвижным человеком. Был он одет в кожаную куртку, галифе и сапоги. Его лысина сверкала под лучами зеленоватого солнца. Из таких хорошие боксеры получается, невольно выдал ему аванс Берзалов и спросил в первую очередь:
— Связь есть?..
Он ещё не услышав ответа, уже понял, что связи нет и никогда не было — вообще не было, иначе Грибакин не крутился бы здесь бесцельно на своём бронепоезде и не скупал бы рабов у бандитов. Не было в этом кручении никакой перспективы, одна суета, призванная придать хоть какой‑то смысл жизни после термоядерной войны. Будущее было ужасным, и полагаться на него могли исключительно такие личности, как генерал Грибакин. Должно быть, Грибакин ощущал будущее чисто интуитивно, как лягушка, попавшая в кувшин с молоком: прыгай, прыгай, и ты найдёшь выход. Собственно, Грибакин это будущее и творил на руинах печального прошлого, только не знал результата своих деяний, ибо не с чем было сравнивать, а теперь он нашёл, с чем или с кем в лице старшего лейтенанта Берзалова.
— Да если бы у меня была связь! — воскликнул Грибакин, с надеждой глядя на Берзалова. — А у тебя?.. у тебя… лейтенант… есть… связь?! — он пытливо заглядывал ему в глаза. Так пытливо, будто от этого зависела не только его жизнь, а вообще существование всей России.
— Была сутки назад, — буднично ответил Берзалов, ещё не веря в то, что оказалось очевидно — встретили они таки союзника в лице своих же соотечественников, а рассчитывали на американцев, как на манну небесную.
— Как?!! — Грибакин так быстро в него вцепился, что Берзалов, который хоть и обладал замечательной тактильной реакцией, не успел среагировать.
Да и, собственно, может, он и среагировал бы, но не видел в генерале реального противника, а ещё потому что пахло от генерала пряной акацией. Нет ничего приятнее этого сладковатого запаха душевной чистоты. И так это у генерала искренне получилось, такая надежда была в голосе генерала, так ему хотелось найти в ком‑то опору и смысл в своём барахтанье, что Берзалов безоговорочно понял: свой генерал, свой в доску, осталось только выпить на брудершафт и троекратно облобызаться по русскому обычаю.
— Была связь, ей богу, — невольно подтвердил Берзалов и улыбнулся, чтобы не разочаровывать генерала.
— Я может, тебя всю жизнь ждал!!! — признался генерал с облечением в голосе. — Рассказывай!!! — потребовал он. — Рассказывай!!!
Берзалов огляделся. Они стояли на мосту. Над ними висели звезды, которые отныне были заметны и днём. Радиоактивный ветер налетал издалека — из радиоактивной пустыни, должно быть, из укрепрайона Комолодун, теребил листву на тополях, и внизу, где в кустах на всякий пожарный прятались свои, как, должно быть, прятались и люди генерала Грибакина, было тихо — тихо. И Берзалов, прежде чем раскрыть душу и военные тайны, решил махом выяснить все недоразумения, чтобы потом ни в чём не сомневаться и ни о чём не сожалеть.
— Скажите мне, Петр Матвеевич… — начал он вкрадчиво, что на него вовсе не походило, — а зачем вам… в общем… зачем вам рабы — кочегары?
— Какие рабы?.. — нахмурился генерал Грибакин. — Какие кочегары?.. Окстись, шибко борзый! — он посмотрел на Берзалова так, словно тот произнёс несусветную чушь.
— Ну — ну… — смущенно ответил Берзалов и пожал плечами, показывая, что он всего — навсего задал невинный вопрос и ещё ни в чём не обвиняет генерал — майора Грибакина.
