Я поднялся и пошел прочь из комнаты, чувствуя спиной ее горячий взгляд. Закрыл за собой дверь и вновь оказался в сумрачном коридоре. Там меня уже ждал именно тот, кого я ожидал увидеть.
– Приветствую, Тайгер.
Светловолосый гигант стоял, прислонясь плечом к стене, и с легкой улыбкой смотрел на меня сверху вниз.
– Она не нарушит данное слово, – произнес он голосом низким и звучным.
– Давно ты наблюдал за ней?
– Я всегда рядом с теми, кто начинает терять себя.
Мастер сновидений смотрел на меня с доброжелательностью и даже теплотой, но меня по-прежнему пробирала дрожь от одного его совершенного вида.
– Вы придумали этот план вместе с Геспером?
– Не было никакого плана, Мэтт. – Его тяжелая рука опустилась на мое плечо, и меня вновь пронзило током. – Геспер добровольно пожертвовал частью себя ради целительницы. Я дал запутавшемуся двойнику почувствовать, как мучительно и больно бывает тем, кому он пытается навредить. А дэймос пожалел крысу.
– Я убил крысу.
– Но сначала пожалел. – Он наконец выпустил мое плечо и слегка подтолкнул к выходу, словно строптивого ребенка. – Иди, Мэтт. Я подумаю о том, чтобы сократить контроль над тобой.
– Благодарю, Тайгер.
Я сделал шаг вперед, оглянулся, но он уже исчез. А затем начал разваливаться сон.
Осыпался крупными кусками, разлетелся в труху и был сметен морским ветром с запахом соли и хвои. Я резко сел на кушетке, приходя в себя, ключ со звоном выпал на пол из ослабевшей ладони. Мое лицо было мокрым, так же как и волосы, за воротник стекали холодные струйки. За секунду до моего пробуждения в реальности кто-то плеснул на меня водой.
Рукавом я смахнул с бровей и ресниц капли, затекающие в глаза, проморгался и увидел стоящую напротив суровую, встревоженную Барбару с полным стаканом в руках. Похоже, она собиралась от души полить меня еще раз.
– Спасибо, больше не требуется, – сказал я с коротким смешком и увидел, как расслабились ее строго сжатые губы. – Что вы здесь делаете?
– Вы стонали, – ответила она в своей уже знакомой мне суховатой манере, – и метались. И так сжимали это, – женщина кивнула на ключ, валяющийся на полу, – что я побоялась за ваши кости. Когда с… Эйнем происходило такое прежде, она просила не будить ее. Но я все равно будила…
Она не договорила, незаконченная фраза повисла в воздухе. Я подвинулся на кушетке и кивком пригласил ее присаживаться. Она села рядом, по-прежнему сжимая стакан.
– Это вы прибирали здесь все эти годы?
– Да. Она всегда любила… любит этот дом.
– Почему вы поехали за мной?
– С ее пальца исчезло кольцо. Я знаю, вы всегда передаете друг другу мелкие вещи. Чтобы воздействовать через них. Значит, ей была нужна помощь.
Я пристально взглянул в ее холодные, серые глаза:
– Боялись за нее, Барба?
– Всегда, – ответила она, переводя взгляд на воду, надежно заключенную в стекле. – И сейчас боюсь. Постоянная тревога. Каждый день, каждый год.
– Больше ей ничего не угрожает. – Я поднял ключ, вытащил из-под пледа кольцо и отдал женщине. – И никому из вас. Живите спокойно.
Теперь она пристально смотрела на меня, ощупывая взглядом каждую линию лица. Геспер мог бы позавидовать проницательности, с которой Барбара пыталась понять – говорю ли я правду. Убедилась. Расслабилась. Тень улыбки скользнула по губам, в глазах мелькнули теплые лучики.
– Спасибо, Мэтт. Как мы могли бы отблагодарить вас?
– Пригласите на обед. На нормальный обед, Барба. Без глыб ледяной подозрительности.
Женщина рассмеялась в ответ, кивнула и пошла к выходу. Ее походка стала легкой и стремительной, словно она наконец смогла сбросить груз многолетней усталости.
– Страх – это боль, возникающая в ожидании зла[6], – произнес я тихо, глядя ей вслед.
И мне ли не знать этого.
Было уже темно, когда я вернулся в дом Герарда. Всю дорогу до его «виллы» я размышлял о том, что произошло. Смутное тревожащее чувство не давало мне покоя. Но я не мог понять, чем оно вызвано. Как будто забыл что-то очень важное и никак не мог вспомнить. Пытался понять хотя бы, с чем это может быть связано, и тоже не находил ответа. По эпизодам разбирал сон, однако смутные сомнения не исчезали. Хотя я по-прежнему не мог понять их причины.
У любого звука, а также события и явления есть эхо. Не важно, когда оно возвращается – спустя несколько секунд, дней, месяцев или десятилетий, – но оно приходит всегда. Даже эхо мира снов. И что оно принесет с собой – покой, умиротворение или грозу – не сможет предсказать даже самый опытный прорицатель…
Особняк оракула был погружен в темноту. Светильники зажигались вполсилы, сопровождая мой одинокий путь по коридорам, и тут же гасли. Хозяин обнаружился в гостиной размером с четверть стадиона. Он сидел в кресле под торшером в виде мраморной девушки, держащей факел, и читал книгу.
Услышав мои шаги, выпрямился. Я вопросительно приподнял брови, он в ответ кивнул на кушетку, стоящую в глубокой тени. На ней под одним пледом дрыхли в обнимку Аякс и Хэл.
– Я предлагал ей занять гостевую спальню, – приглушенно сказал Герард, – но она ни в какую. Решила дождаться тебя.
– Ну вот он я, – улыбнулся я в ответ.
– У тебя такой вид, будто ты Тайгера повстречал, – заметил оракул, рассматривая мое лицо.
– Ты прав. Его я и встретил.
– Что ты опять натворил?! – голос прорицателя громыхнул было внушительно и грозно, но Хэл заворочалась и пробормотала сонно:
– Герард, не ори, пожалуйста.
И он поспешно снизил громкость:
– Куда ты влип опять?..
– Не я на этот раз. – Заметив на столике рядом с ним чашу с вином, явно подготовленную для очередного сеанса оракула, я взял ее и осушил одним глотком. Сел в соседнее кресло. – Помнишь целительницу Эйнем?
– Конечно, – отозвался Герард, покосившись на опустошенный ритуальный сосуд. – Печальная история.
– Я работал с ней сегодня. У нее были проблемы. Потеряла контроль над телом сновидения.
– А говорил, теоретический интерес. Опять, значит, наврал, – невозмутимо заключил оракул.
– Не наврал, а хранил врачебную тайну клиента, – произнес я назидательно. – Она не хотела, чтобы Пятиглав знал о ее сложностях.
И я в подробностях поведал ему обо всем, что произошло. Прорицатель слушал внимательно мой тихий рассказ. И когда я закончил, сказал:
– Геспер не устает меня поражать.
Я посмотрел на свою ладонь, все еще хранящую воспоминание о хрупком зверином тельце, так легко сломавшемся в моих пальцах.
– Душить крысу голыми руками удовольствие сомнительное. – Я плеснул на руку остатки вина и вытер ее о штанину, но смыть воспоминание о смерти не смог. – Тебе не кажется, что он немного…
