— Господа, свободные жители Эрафии! Вы все прекрасно знаете, в каком мы положении. Мы хотели выступить против короля, против разложившегося двора и алчных торгашей, и мы выступили! Выступили в защиту вас, ваших родных, всего дворянского сословия и свободных граждан! Вы ступили в защиту мечтаний о новом часе всемирной славы нашего оружия, о восстановлении Империи Солнца. Но мы потерпели поражение…
Ропот в рядах гхондровцев усиливался, и некоторые руки потянулись к оружию. Нагиль напрягся, как только мог, — один взмах его руки, и верные стрелки дали бы первый залп.
— Мы проиграли из-за подлого предательства, предали нас многие, но подлее всего, к сожалению, поступил ваш сеньор!
Раздались крики: «Не может быть! Ты лжешь! Долой! Где Гхондр? Пусть он скажет!»
Комендант хотел уже махнуть рукой, но Рейнхард силой удержал его. Лучники на стенах напряженно следили за указаниями Нагиля.
— Тихо! Я доскажу, а потом вы будете решать, последнее слово за вами! Гхондр сказал, что ему не по пути с теми, кто не в силах встать на сторону победителей. Он решил присоединиться к королю. Я сказал ему: «Как же твои вассалы и их люди, они ведь верят в наше дело, а ты предаешь их в руки безжалостного королевского суда?!» Он ответил: «Скотское это дело идти на бойню! Мне жизнь дорога!»
— Ты лжешь! Хотим говорить с Гхондром, дай ему сказать! Долой!
Крики были еще яростнее и злее, чем раньше, народ явно заводился, Нагиль не понимал, зачем его старый друг так поступает, рискуя жизнью, ведь среди людей казначея также были неплохие лучники.
— Нет! — крикнул кавалер ордена всех святых. — Он вас предал, но вы все же имеете право переговорить с ним. Я не убил его, хотя очень хотелось. Но я все же хозяин замка, и у меня нет желания иметь враждебную армию внутри, когда снаружи подходят королевские легионы. У вас теперь только два пути! Тихо! Слушайте меня, только два пути! Либо вы уходите из замка со всем оружием и частью провианта на все четыре стороны. В этом случае я даже отпущу из подвалов вашего сеньора. И там, за стенами, на глазах все прибывающей королевской гвардии, вы можете достаточно долго выяснять, кто кого и сколько раз предал!
Народ неодобрительно загудел, многие кричавшие за Гхондра приутихли.
— Или же вы можете остаться здесь и в смертельной схватке с королевскими войсками и эльфийскими монстрами выстоять или умереть, покрыв себя незабвенной славой, что переживет поколения! Выбирайте, но быстро! Я жду! Еще раз говорю вам, Гхондра я выпущу только в случае, если вы покидаете замок.
Рейнхард разжал руки, прежде до боли вцепившиеся в перила. Он отошел чуть назад и стал пристально смотреть то на толпу, то на дым, что еще поднимался над подожженной драконом эльфов западной башней.
Люди Гхондра некоторое время тихо перешептывались, словно пристыженные, затем говор стал все громче. Разнородные кучки становились все агрессивнее, и через пару минут из толпы выделился человек особенно крепкого сложения, ростом не уступавший самому генералу.
— Мы подумали, Рейнхард, и решили: мы с тобой! Поддержим тебя и будем твоими ленниками! Пусть Гхондр летит в преисподнюю! Семеро из нас не согласны. Выпусти их без боя, и пусть уходят на сторону короля, если их там простят. Мы остаемся с тобой!
После этой фразы чернобородый выхватил огромный меч и, уткнув его в землю, пал на одно колено. Следом за ним то же сделали почти все люди вице-казначея Эрафии. Лучники и арбалетчики на стенах выходили из-за своих укрытий, радостно улыбаясь. Они были рады, что не пришлось стрелять по своим.
— Ну вот видишь, Генри, — обратился к Нагилю Рейнхард, — я же говорил, что удастся их перетянуть!
— Вы великий оратор, сир! Вы должны были стать канцлером, а не покидать Энроф.
Рейнхард тяжело вздохнул, будто перед его глазами вмиг пролетели целые годы жизни.
— Думаю, на то была воля не короля, даже не Инхама Ростерда и его торговцев, а могущественная рука Севера. Арагонцы хотят, чтобы ни мы, ни эльфы не стали достаточно сильны, чтобы действовать без оглядки на них, в этом вся соль! Увидишь, когда-нибудь они сами пожалеют о том, что у нас нет на самом деле права выбора. Меня и крестьяне, честно говоря, не так волновали, как это. Будь моя воля, я бы выгнал из церкви и ордена всю эту сволочь! Но теперь уже не погуляем, эх!
Он потер заспанные глаза.
— Пойду, подумаю у себя, никого не пускай.
— Да, сир! Вы опора старой доброй Эрафии, они не решатся вас тронуть, что бы ни случилось!
— Решатся, — ответил генерал уже из глубины зала, когда Нагиль с балкона еще наблюдал за расходившимися людьми, — решатся, еще как! Все изменилось, все…
Западная Эрафия, Александрет,
то же время
Гримли чихнул — из носа пошла соленая морская вода с примесью сукровицы. Он стоял около стены полуразрушенного дома в двух кварталах от бывшего авлийского консульства и отчаянно пытался вспомнить, что произошло. На улице было темно, и лишь далеко на западе небо было окрашено в буро-красные и багровые тона. Уже полчаса прошло, как он выбрался из-под горы мусора, в которую его затянул бурлящий поток, и в беспамятстве отправился бродить по заваленному прахом, мусором и вздувшимися телами городу. Иногда он натыкался на живых людей. Те вели себя весьма странно. Одни, видя его, бросались прочь, другие дрались между собой, деля найденную в развалинах добычу. Третьи сидели возле руин и плакали. Солдат гарнизона или королевской гвардии он так нигде и не встретил.
От бессилия Гримли прислонился спиной к ветхой стене, потом, почувствовав, что она вот-вот рухнет, присел на валявшееся рядом закопавшееся в песок бревно. Юноша яростно сжимал голову руками, пытался выдавить нестихающий шум воды. Смерть дяди Тома на площади, резня на рынке. Эльф и его слова о великой силе, ужасный зеленокожий монстр, черный воин, грозно простирающий руку к его лицу, — все это напоминало один бесконечный ужасный кошмар, от которого невозможно проснуться.
Жуткие воспоминания были прерваны болезненным уколом в мягкую часть тела. Гримли в своей задумчивости съехал с бревна на землю и приземлился на что-то маленькое и острое. Он приподнялся и, пошарив во все еще очень влажном и теплом песке, вдруг нащупал металлический ромбик. Вытащив предмет на поверхность, он увидел красноватый камень, зажатый яркой золотистой оправой. Юноша хотел его вытащить и обтереть, но он за что-то цеплялся. Когда Гримли с силой потащил его, сдирая соседнюю корку тины и грязи, вытянул медальон на крепкой и тонкой цепочке.
«Где-то я уже видел такую штуку», — устало забравшись обратно на бревно, думал Гримли. Он повертел медальон в руках и осмотрел находку. Может, у эльфов? Нет, может, на рыночной площади? Но ничего толком ему в голову не приходило.
