что просит корма! Пять раз ел днём, и два — ночью! Может у него глисты? Надо к ветеринару свозить.
— Ты просто с собаками не умеешь обращаться, — усмехаюсь я, беру псину в руки и смотрю ей прямо в глаза, — Ты слишком много ешь. Будешь кушать дважды в день, ясно?
— Р-р-раф! — грустно тявкает баргест.
— Отлично, — возвращаю собачку сестре, — Дело сделано.
Лика фыркает.
— Вот так, просто?
— А ты проверь.
Она отпускает болонку на пол, и та немедленно отправляется в купленную для неё корзину, стоящую в коридоре второго этажа, рядом с дверью в комнату Лики. Сворачивается в ней клубочком и закрывает глаза.
— Как ты это сделал?!
— Магия, — усмехаюсь я, — Иди спать. Я вернусь под утро, не переживай.
Спускаюсь на первый этаж, отстранённо думая о том, что в доме теперь больше демонов, чем людей. Впрочем, наличие сексуальной огненной девы меня только радует. Как только вернусь от Горчакова…
Натягиваю кроссовки, выхожу на улицу, запираю двери. Спускаюсь по лестнице, кивая двум охранникам с оружием, сидящим в мангальной зоне.
И в этот момент внутреннее чутьё неожиданно бьёт тревогу, да так, что начинает ломить виски.
Что за…
Грохот бьёт по ушам с такой силой, что из них хлещет кровь. В спину прилетает что-то очень твёрдое, плечо пронзает вспышка боли, и правая рука неестественно выворачивается. Взрывная волна швыряет меня вперёд с такой силой, что я едва успеваю сориентироваться и активировать в полёте силовой щит…
Хрясь!
Меня впечатывает в асфальт парковки, кувыркает по ней. Я теряю концентрацию, и доспех пропадает. Больно обдираю руки, ноги и голову. Плечо будто пронзают мечом и, не выдержав, я кричу от боли. Но не слышу собственного голоса из-за грохота. В этот момент над спиной проносится волна горячего воздуха. Как будто из-под толщи воды я слышу звуки сигнализации стоящих у соседей автомобилей, чувствую запах гари.
Застонав, переваливаюсь на живот, подбираю ноги и неловко встаю на колени, используя одну руку. Из ушей и носа течёт кровь, лоб, судя по всему, рассечён, и солёная, алая жидкость заливает глаза. Утираю её.
Картина перед глазами и звон в голове заставляют впасть в прострацию. Часть нашего особняка полыхает. Из нескольких окон второго этажа, отцовской спальни и спортзала, бьёт пламя. Восточная часть постройки обвалилась — кирпичи разметало по всему двору.
Как… Как это возможно?.. Кто?..
Там же Лика! И все остальные!
Едва эта мысль проскакивает у меня в голове, как раздаётся ещё один взрыв. Входную группу особняка, вместе с крыльцом, разносит в клочья у меня на глазах. Последнее чит я вижу — как в меня летит здоровенная железная балка…
— Лёх, ну чё там?
Неподалёку от дома Орловых стоит серый фургон. В нём — двое мужчин в чёрной одежде. На головах — закатанные шапочки с прорезями для глаз. Водитель со шрамом через всё лицо лениво жуёт большой бутерброд. А его напарник на пассажирском сиденье, со свёрнутым набок носом и подбородком с ямочкой, несколько раз стучит небольшой коробочкой себе по ладони. Затем снова нажимает большую красную кнопку на ней.
— Да хрен его знает, детонатор сломался, что ли?
— Батарейки проверял?
Курносый хмуро смотрит на товарища.
— В смысле? Ты что, не поставил их туда?
— Я-то тут причём? Кто устанавливал взрывчатку, тот и должен всё контролировать.
— Я же просил тебя! Ты, бл@ть, только в машине сидишь, да свою еб@чую баранку крутишь! Не мог купить батарейки?!
— Да ладно, тихо ты! Я же прикалываюсь.
Водитель тянется к бардачку и достаёт оттуда запечатанную упаковку. Недовольный курносый распечатывает её, вставляет батарейки в детонатор и ухмыляется, когда на нём загорается зелёный индикатор.
— Сразу бы так. Ну что, поехали?
— Жми.
Клик…
Грохот взрыва разносится над посёлком, отражаясь от домов, деревьев и заборов. Над особняком Орловых взмывает пламя и поднимается огромный столб дыма. По стальному забору барабанят разлетевшиеся кирпичи, и мужчины в фургоне присвистывают, когда видят, как осыпается восточная часть дома.
— Сильно.
— Ага. Пошли, проверим. Минут десять есть.
— А водила Горчакова?..
— Забей.
Мужчины натягивают на лица маски, запускают закреплённые на лбах экшен-камеры, проверяют автоматы, выходят из фургона и бегом пересекают улицу. Стреляют выскочившему из «Скарабея» водителю в лоб, и тот падает на асфальт рядом с автомобилем.
Курносый выбивает входную калитку ударом ноги и, подняв оружие, аккуратно заходит внутрь. Его напарник прикрывает спину. Они совершенно не волнуются, что их могут заметить из окон — лиц не видно, фургон без номеров, амулеты невидимости — активированы.
Один из охранников реагирует на распахнутую калитку, водит стволом автомата из стороны в сторону, но не видит скрытых пологом невидимости налётчиков — и тут же ловит несколько пуль в голову.
По двору раскиданы кирпичи, горящие деревяшки, железо. В мангальной зоне, засыпанной обломками, лежат трупы ещё двух охранников. Мужчины обходят дом по периметру и, оказавшись рядом с обвалившейся частью, резко останавливаются.
— Охренеть… Ты это тоже видишь? Я же не рехнулся?
— Вижу.
На отмостке, под прикрытием стены в окружении обгорелых кирпичей лежит молодая девушка — Лика Орлова. В обгорелой и порванной одежде, чумазая, немного окровавленная — но живая, это понятно по вздымающейся груди школьницы.
А на ней… Словно прикрывая девчонку, на ней распласталась здоровенная псина. Но совсем не обычная — чёрная, с огромными шипами на загривке, острым хвостом, светящимися кусками мяса, просвечивающими между рёбер, мощной вытянутой челюстью и зубами, размером с кинжалы.
Она тоже тяжело дышит. По ранам понятно, что псине приходится несладко, но умирать, кажется, она не собирается.
— Что будем делать?
— Жди.
Водитель достаёт из карго-штанов телефон, набирает номер и ждёт.
— Алло, господин… Тут нечто странное… Девчонка жива. Нет, кажется, её вытащил… Какой-то демонический пёс. Да, не ослышались. Он больше меня, и явно похож на баргеста. Что нам делать? Хорошо, понял.
— Что он сказал?
— Тащи девчонку в фургон. Я проверю дом. Потом возьми титановые ремни и возвращайся. Свяжем псину и тоже заберём.
— Ты серьёзно?!
— Господин так велел. Ему виднее.
— Ясно…
Сказано — сделано. Водитель залезает в дом через провал, проходит по комнатам первого этажа, никого не находит, и по раскуроченной лестнице поднимается на второй этаж. Большая спальня всё ещё полыхает огнём, и боевик туда не суётся, но отчётливо видит обгорелый до состояния головёшки труп. Боевик фотографирует его.
В остальных комнатах — пусто, как и на чердаке, и даже в подполе, куда вёл люк из бойлерной.
Закончив осматривать дом, мужчина снова достаёт телефон.
— Господин? Орлов-старший мёртв,
