наставительно произнёс Анатолий Аркадьевич и отпустил меня, а своему опростоволосившемуся ученику велел задержаться.
Я подмигнул Матвею напоследок, заскочил в душ и отправился в казарму. Василь невесть где запропал, и одному пить чай не хотелось, завалился на койку. Ворочался с боку на бок, вздыхал. Потом уснул.
Наутро я трезво оценил ситуацию и набрался наглости отпроситься с первой тренировки. Правильно сделал — побегать по студенческому городку пришлось преизрядно, и времени на обход всех кабинетов хватило впритык.
Военная кафедра занимала отдельное строение, в которое можно было попасть по крытому переходу непосредственно из главного корпуса; им я и воспользовался, поскольку самоуверенно счёл себя достаточно подготовленным для коротких путей. В итоге минут пять бегал по этажам, пытаясь отыскать вход, ладно хоть при этом ещё окончательно не заплутал.
В центре отдельно стоящего здания располагался круглый вестибюль, опоясанный на уровне второго и третьего этажа галереями. Под стеклянным куполом возвышался вырубленный из гранита монумент матроса, но я интересоваться надписью на медной табличке не стал, подошёл к молодому человеку с красной повязкой на рукаве — по виду старшекурснику и объяснил свою ситуацию.
— Двадцать третий кабинет, — лаконично ответил тот и указал на лестницу. — Второй этаж.
В означенном кабинете я, к немалому своему удивлению, наткнулся на знакомых аспирантов: там работали Касатон Стройнович и Тарас Пникота. Точнее — работал только первый, а второй курил у приоткрытого окна.
— О, Петя! — удивился он. — Ты тут какими судьбами?
— На учёт становиться пришёл, — пояснил я.
Касатон показал большой палец.
— К нам переводишься? Это дело! Давай обходной. — Он сразу шлёпнул мне нужный штамп и расписался, после выспросил военно-учётные специальности, внёс данные в одну из амбарных книг и передвинул её мне. — Распишись.
— За что это? — поинтересовался я.
— За включение в мобилизационный резерв.
— А не по месту службы разве?
— Не, — мотнул головой Тарас. — В случае тревоги во время учёбы к нам двигай. После занятий — уже по обстоятельствам решай.
— Ну, ладно.
Я макнул в чернильницу стальное перо ручки и поставил подпись, тогда Касатон спросил:
— В воскресенье в клуб придёшь?
— Да, собираюсь, — подтвердил и уточнил: — А служба охраны у вас где располагается?
Тарас подозвал и указал в окно.
— Видишь, крыша торчит? Единственный тут пятиэтажный корпус, не промахнёшься.
В глаза бросился зависший над территорией студгородка дирижабль, и я указал на него.
— Постоянно он тут прописался, что ли?
— Усиление же, — подсказал от стола Касатон Стройнович. — Не в курсе разве?
— Да что-то такое говорили, — неопределённо сказал я и поспешил распрощаться, заявив на прощание: — Увидимся!
На доске объявлений рядом со входом в пятиэтажный корпус я заметил объявление, уже виденное до того в училище, только здесь плакат с уведомлением о наборе операторов-вахтёров с одного угла надорвали, а с другого попытались поджечь.
— Студенты! — фыркнул я и распахнул дверь.
Вахтёр на входе справился, по какому я вопросу, и направил в полуподвальное помещение, где и размещалась служба охраны. Рядом с лестницей там находилась караулка, из распахнутой двери которой вперемешку с крепким матерком вылетали сизые клубы табачного дыма. Как видно, загодя подошедшие к началу смены вахтёры трепались с дежурной группой быстрого реагирования.
Я отыскал кабинет заместителя коменданта, отвечавшего за согласование пропусков, объяснил ситуацию и выложил на стол пакет документов.
Роберт Маркович — пожилой господин с военной выправкой и морщинистым лицом вдавил папиросу в переполненную окурками пепельницу и с видимой неохотой взялся просматривать мои бумаги.
— Оставляй! — заявил он. — Проверка две недели займёт.
— В смысле? — опешил я. — У меня с первого числа занятия начинаются!
— А раньше приходить надо было. Сроки стандартные, единые для всех.
Раньше я отправился бы восвояси несолоно хлебавши, чтобы нажаловаться Альберту Павловичу или Георгию Ивановичу, сейчас же покрутил головой, собираясь с мыслями и заодно успокаиваясь, потом спросил:
— Правильно понимаю, что для допуска к занятиям меня надо проверять, а для дежурства на вахте всё нормально? И где логика?
— Дежурства? — встрепенулся заместитель коменданта. — Какого дежурства?
— От комендатуры к вам направили в рамках усиления. Тоже с первого числа.
— Это другое! — отрезал Роберт Маркович, потёр висок и признал: — Хотя — да, ерунда какая-то получается. — Он снял трубку с телефонного аппарата, покрутил диск, набирая внутренний номер, и спросил: — Семён, глянь в списках от комендатуры, значится там такой Линь Пэ Эс двадцатого года рождения? По средам на полсмены выходит? Добро. Отбой.
Заместитель коменданта шлёпнул штамп «Согласовано» и расписался, после вернул обходной лист с остальными документами и велел в первый день явиться на полчаса раньше для прохождения инструктажа. Я пообещал быть вовремя и поднялся в вестибюль. Поглядел на стенд и обнаружил, что кафедра Альберта Павловича располагается в этом же корпусе, на третьем этаже. Здесь вообще, насколько понял, не было учебных аудиторий, исключительно одни только технические службы и малопонятные подразделения.
Кафедра кадровых ресурсов, к моему немалому удивлению, отнюдь не ютилась в паре комнатушек, а занимала на своём этаже всё левое крыло. На входе дежурила строгая тётенька-секретарь.
— Вы к кому, молодой человек? — спросила она.
Я понятия не имел, кто именно занимается здесь постановкой студентов на учёт для их последующего трудоустройства, но на всякий случай заявил:
— К Альберту Павловичу.
Этого оказалось достаточно, секретарша сказала:
— Триста десятый кабинет. — И продолжила быстро-быстро стучать по клавишам печатной машинки, враз обо мне позабыв.
На студента я нисколько не походил и заподозрил, что визиты всякой сомнительной публики к моему куратору — дело обычное и привычное.
А тот встретил, будто родного. Велел раздеваться, усадил за стол, налил чаю. Ещё и руку пожал, даже потряс её с несвойственной экспрессией.
— Не в моих принципах расхваливать людей только за то, что они соответствуют ожиданиям, — объявил он после этого, — но ты, Петя, большой молодец. Зачёты — что? Зачёты — ерунда. Теоретиков у нас пруд пруди. Практиков не хватает. И вот на поединках ты себя показал с наилучшей стороны. Техника, конечно, дрянь, порадовал настрой на победу.
Я отпил чая и хмыкнул.
— Говорите так, будто сами всё видели.
— Воочию лицезрел, не сомневайся, — подтвердил Альберт Павлович.
Вот тут уж я не на шутку удивился, поскольку консультанта среди зрителей не заметил.
Альберт Павлович передвинул мне вазочку с печеньем, а сам принялся заполнять бумаги. Потом оторвался от журналов учёта и спросил:
— Городец инструктаж провёл?
— Так точно.
Мягкое округлое лицо собеседника не изменило своего выражения, лишь глаза сделались чуть жёстче.
— Хорошо, — сказал консультант и продолжил оформлять документы.
Я же оглядел кабинет, но обстановка в том была в своей утилитарности предельно
