Александр Зорич - Пилот мечты

— Александра! Что вы такое говорите?! — удивился я в ответ.

— Крайне неэффективный способ знакомиться. Проходите мимо, я вас не знаю и знать не желаю.

— Но…

— Молодой человек! Я жду своего жениха! Если он вам не сломает нос, я сломаю, поверьте, я умею! — Тут она резко понизила тон и прошипела: — Уходи! Я сама тебя найду! Без вопросов! Уходи быстро!

Ничего себе. Вот это прием…

Честно, я и не знал, что думать. Левую руку мою отягчал шпионский комбайн, замаскированный под переводчик «Сигурд». Никаких иных поводов для посещения станции капитаном ГАБ Браун-Железновой я придумать не мог, сколько ни старался. Впрочем, много я понимаю в делах Конторы? Да ничего.

Такие вот три беседы с непонятными людьми.

Интригует? Очень!

По крайней мере я был заинтригован. Да что там! Я был буквально месмеризирован и места себе не находил. Во-первых, сверхсекретные контейнеры, которые я логично увязал с инженером Грузинским и тонкими намеками Марио Ферейры насчет суперистребителя. Да намеки ли это? Тойво догадался гораздо быстрее меня, хотя вряд ли знал подробности. Во-вторых, прекрасная сотрудница ГАБ и ее конспиративные устремления.

«Куда это заведет нас, товарищи?» — думал я.

Тем же вечером меня вызвали в кабинет сеньора Роблеса.

— Вас немедленно вызывают в центральный офис, — сообщила секретарша.

— В инструктажную? — уточнил я.

— Нет, в офис. И быстро, прямо сейчас! — ответила она со страдальческим вздохом, в котором слышалась вселенская усталость от непонятливых идиотов.

В кабинете сеньора Роблеса хозяина не было. В его кресле восседал Марио Ферейра и нервически барабанил пальцами по столу. Также в кабинете обнаружились инженер Грузинский и летчик-испытатель Гомес.

— Ага, Румянцев, вот и вы! Сколько вас можно ждать? — поприветствовал меня директор, неожиданно перейдя на «вы». — Всё, всё! Можете не оправдываться. С дисциплиной у вас тут беда… К делу! Время не ждет! Внесу ясность!

Ясность заключалась в следующем: вашему покорному слуге вместе с Фернандо Гомесом предписывалось в сугубо добровольном порядке провести серию тестовых полетов опытного прототипа некоего флуггера.

— Флуггер новый. Революционный! — вещал директор. — Вы, Андрей, наверное, уже догадались, о чем речь? Да, речь идет об истребителе с генератором защитного поля! DR-19 «Дюрандаль» — это гордое имя скоро потрясет весь мир! Повторюсь, ваше участие в программе испытаний — добровольное. Вас рекомендовали как отличного специалиста по истребителям, поэтому я утвердил вашу кандидатуру, но окончательное решение за вами. Оплата услуг вас не разочарует! Вы, конечно же, согласны? Времени на размышления нет, завтра утром назначен первый вылет.

— Кто же откажется! — Меня разбирало любопытство. Волна тяги к новому накатила и затопила, аж пальцы зачесались.

— Точнее! — раздраженно потребовал Ферейра. — Да или нет?!

— Да.

Грузинский не сводил с меня глаз все время, пока директор вел спич, а когда я без рассуждений принял предложение, страдальчески поморщился.

— Господин директор, я бы хотел вставить два слова.

— Как обычно, у Грузинского… инженера имеются возражения? Ну что ж, имеете право — вы заместитель генерального конструктора и, в известной степени, представляете здесь… э-э-э… Роланда Эстерсона. — Ферейра опять исковеркал фамилию, отчего получился этнический «грузинский инженер», а при словах «Роланда Эстерсона» он замялся и непроизвольно почесал левую скулу.

— Грузинского, если позволите. Это не возражения. Просто два слова для пилотов. В конце концов, им завтра лететь, не нам с вами.

— Пожалуйста, пожалуйста.

— Дело в том, что все прототипы «Дюрандаля», в том числе и самые последние 5-бис и 5-тер, нельзя пилотировать в атмосфере со включенным щитом.

— Это как понимать? — озадачился я.

— Так и понимать. Прототип сильно не доведен. Компоновка сырая, многие агрегаты не отработаны. Машина революционная, традиционные конструктивные решения не годятся, а концерн гонит сроки… Простите, господин Ферейра, но это так. Резюмирую: при атмосферном пилотировании с включенным щитом вокруг плоскостей возникает зона аномальной турбулентности. Очень сильной. Машина срывается в неуправляемый штопор или плоскости разрушаются динамическими нагрузками.

— В вакууме все в порядке, — вставил Гомес. — Без щита все нормально и в атмосфере. Я лично провел вводную серию тестов.

Директор снова забарабанил пальцами по столу, причем дроби становились все более нетерпеливыми. После слов пилота он не выдержал.

— Достаточно! Машина отличная. А ваше замечание насчет того, что концерн гонит сроки, я вообще склонен рассматривать как провокацию! Мы не в тепличном НИИ, мы коммерческая организация, и организация серьезная!.. Итак. Машины полностью готовы к полномасштабным испытаниям. Они прошли два полных цикла стендовых прогонов и налетали по тридцать часов в автоматическом режиме. Недоработки с защитным полем будут устранены по ходу, они не критичны. Тем более что ваш начальник на Церере сейчас именно этим и занят!

— Роланд занят не совсем этим. Он собирает шестой прототип…

— Довольно! Это официальное решение концерна или вы хотите поспорить?

— Не хочу, но энергетика флуггера не вполне сбалансирована. Скачки энергопотребления перегружают реактор, а все из-за нестандартной компоновки…

— Я сказал — довольно! Румянцев дал согласие, значит, завтра мы приступаем. А заодно припугнем здешних корсаров.

— Пиратов, — не преминул уточнить Грузинский. — Корсары — это другое.

— Опять вы со своими возражениями?

Эти двое, видимо, очень любили друг друга. Так что я был весьма благодарен Гомесу, который потряс планшетом и сказал, что Румянцев ему срочно нужен для обсуждения полетного плана.

Мы ушли в приемную, откуда я с наслаждением выгнал секретаршу Роблеса, после чего мы оккупировали ее стол.

План был толковый, подробный и в общем-то стандартный, насколько я представлял себе испытания боевого флуггера. Полигон: Фтия. Полет в космосе, каскад фигур высшего пилотажа, включение щитов и, внимание, стрельба друг по другу из лазерпушек. Вход в атмосферу.

— Не забудь выключить поле! — предупредил Гомес. — Это не шутки.

Маршрут был проложен до одной из достопримечательностей Фтии — каньона Рахель. Там мы снижались до сверхмалой, разбивали строй звена и проходили каньон на высотах менее двухсот метров.

— Именно я настоял на твоей кандидатуре, Андрей. Мне нужен военный пилот, который знает, что такое тесный контакт с рельефом на больших скоростях. Грузинский хочет собрать серьезную статистику по этому поводу, а штатский неумеха скорее всего убьется сам и машину угробит, — закончил он свою речь.