До помещения, из которого лупили по коридору, было чуть меньше пяти метров. Стрелявшего не было видно. Лихо быстро прикинула, как они будут входить, когда у стрелявшего закончится обойма. Выстрелы стихли, но тут из осиротевшего дверного проёма вылетела «УРка», покатившаяся прямо к ногам Лихо. Этой пакости им с Алмазом хватило бы вполне, рвани она там, где рассчитывал неизвестный метатель.
Шатун, наблюдавший за ходом творящейся в коридоре возни, вымелся из своего укрытия и сцапал «УРку» двумя пальцами. Граната полетела туда, откуда взялась.
Взрыв!
Лихо рванула в помещение, до боли в глазах выглядывая вражину. Искомое обнаружилось в виде поднимающегося из-за массивного стола абсолютно голого мужчины. Прижимающего к окровавленной голове руки, в одной из которых был разряженный «Глок».
Блондинка перемахнула через стол, стилизованный под добротную мебель сталинской эпохи, и лягнула варнака, застигнутого в стиле «ню», каблуком в солнечное сплетение.
Стрелок согнулся с утробным звуком, выронив пистоль и прижимая руки к пострадавшему месту. Лихо бесцеремонно вцепилась ему в волосы, заставляя разогнуться. Особую необходимость выполнения этого телодвижения подчёркивал упёртый в нижнюю челюсть человека ствол «стечкина».
— Герцог, — утвердительно сказала Лихо. — Здрасте.
Тот прерывисто дышал, пытаясь восстановиться после удара. Но глаза смотрели без особой боязни, скорее — с каким-то злым разочарованием от того, что ему приходится стоять голым перед этой симпатичной и вызывающе ведущей себя незнакомкой.
— Ты кто? — выдавил он, глядя на входящих в кабинет Шатуна с Алмазом. — Вы знаете, куда…
— Где серый кругляш, который ты сегодня забрал у Бухарина? — Лихо сильно дёрнула его за волосы. — Отвечай, чувырло…
— В верхнем ящике стола. — Во взгляде Герцога проявилось удивление. — Вы что, из-за него беспределом занимаетесь? Вы кто такие? Я тебя спрашиваю…
— А их высочество — с гонором, — перебила его Лихо. — Или, может быть, это просто оборзевший от мозга и до козявок ебулдыцкий шапокляк?
— Не исключено, — Алмаз выдвинул указанный ящик и продемонстрировал блондинке найденный деактиватор, с улыбочкой посмотрев на Герцога. — Вот он какой — северный олень… Давно хотел обозреть вживую. Удосужился всё-таки. Не ахти…
— Знаете, что с вами будет? — Преступный авторитет Челябинска морщился от боли, но не выглядел запуганным и дрожащим. — Когда я вас найду…
— Моя мстя будет ужасна и кровопролитна. Прямо как сейчас, — продолжила за него Лихо и приложила лицом об стол, расплющив аристократический нос. Кровь хлынула фонтаном.
— Сука! — кое-как провыл Герцог. — Я с тебя лично шкуру драть буду, по лоскуточку. Медленно подыхать будешь. Я тебе обещаю!
— Какие пошлые и нереальные фантазии у его высочества, — протянула блондинка. — Молчал бы лучше. А кстати, чего это ты аки Адам? Нудистского пляжа или там — придворного живописца не наблюдаю поблизости…
За спиной у блондинки кто-то сдавленно пискнул. Писк ещё не замолк, а Шатун уже был там, откуда он донёсся. Не оставляя Герцога без контроля, Лихо развернулась. В глубине кабинета стояла большая двуспальная кровать, на которую поначалу не обратили внимания. Прокол, однако.
Шатун сдёрнул шёлковое покрывало, готовый слепить из того, что лежало под ним, что-нибудь исключительно безобидное.
Под покрывалом находилась девочка лет одиннадцати-двенадцати, подбородок которой был перепачкан кровью, до сих пор сочащейся из разбитой губы. Девочка была почти раздета, если не считать без малого полностью разорванных трусиков. Увидев Шатуна, физиономия которого никак не стыковалась с добрыми сказками, она пискнула ещё более обречённо и начала отползать на дальний край дивана.
— Ах ты мразь. — Лихо всё поняла без лишних разъяснений. — Собиратель редкостей. Только не говори мне, что она сама пришла, готовая на всё за банку консервов. Ты у меня сдохнешь выразительно…
— Умирать красиво — удел благородных… — Герцог сплюнул кровью. Глаза загорелись каким-то странным огнём, и Лихо вдруг поняла, что он находится под наркотой: зрачки были расширены во всю радужку. — Вам никогда не понять, как это — умирать красиво…
Блондинка нажала на курок «стечкина». Раз, другой, третий. Герцог прижал руки к паху, разорванному пулями. Кровь побежала по бёдрам, закапала сквозь ладони. Лихо отпустила волосы «аристократа», и тот рухнул на пол, начиная корчиться от боли. Зашторенное наркотой сознание, видимо, не пропускало всю боль, но и того, что он ощущал, — хватало вполне.
— Красиво, говоришь?! — Лихо бросила пистолет на стол и взялась за «потрошителя». — Будет тебе с оркестром и букетами от восторженных поклонниц…
Сухо прозвучал выстрел, и Герцог дёрнулся в последний раз, затихая навсегда. Лихо подняла глаза на Алмаза, только что обезглавившего единственную криминальную структуру «танкограда».
— Не стоит. — Алмаз дёрнул щекой. — Я бы эту тварь лично подержал, пока Шатун с него кожу бы драл. Надо сваливать. Пошли.
Лихо бросила нож обратно и повернулась к девочке, сидящей под присмотром громилы.
— Где твоя одежда? Одевайся, быстро. Больше тебя никто не обидит. Ну?!
Девочка соскользнула с кровати и, недоверчиво глядя на блондинку, стала натягивать старенькое платьишко. Надела ботиночки, которые определённо были ей велики, и встала, ожидая, что ей прикажут делать дальше.
— Пойдём. — Лихо взяла её за руку. — Ребята, по ходу движения — стволы пособирайте. Зря, что ли, свои патроны расходовали? Возместить треба…
Они покинули «Гордость Гиппократа», которую за время их содержательной беседы с Герцогом больше никто не посетил. Книжник уже измаялся, сидя в «Горыныче» и поджидая троицу.
— Садись. — Лихо подтолкнула девочку, и та забралась на заднее сиденье между Книжником и Шатуном. — Поехали отсюда. Говори, куда тебе.
— Я… Я не знаю… — Девочка растерянно завертела головкой, переводя взгляд с одного спасителя на другого. — Я одна осталась.
— Как одна?
— Герцог неделю назад сестру убил. Он меня на улице увидел, хотел в машину затащить. Она в него вцепилась, и он ей прямо в лицо, из пистолета. Я убежала тогда, а сегодня меня поймали. Я не первая, кого он так. Вот…
— Легко сдох, сука… — Блондинка скрежетнула зубами. — Было бы у меня хотя бы полчасика… И куда тебя теперь девать? С нами не получится, уж извини. Точно у тебя больше никого тут не осталось?
— Точно…
— Что же делать, что же делать, — задумчиво сказала Лихо. — Было бы дело в Суровцах, хотя как раз в Суровцах такого бы изначально быть не могло. О! Есть один вариантик, не могу, правда, сказать, что белый и пушистый. Но за неимением альтернативы… Поехали.
