Нас также не беспокоила дальнейшая участь местного населения, получившего временную свободу от гнета самозваных диктаторов. В центре уже имелись крупные общины, с успехом противостоящие диким фиаскерским бандам. Ничто не мешало людям объединиться и создать новые. Если же с нашим уходом все здесь вернется на круги своя – значит, так тому и быть. Мы радели за судьбу всего мира, поэтому не отягощали себя заботами о малой его толике. Вернется порядок в мир – будет порядок и на этой земле. Как хотелось надеяться…
Я тоже возражал против той тактики, что использовали на эстакаде «Всадники Апокалипсиса», – при наличии «форсбоди» разумнее было бы обойтись простыми зуботычинами. Однако пришлось признать, что зловещая слава, которая начала быстро опережать нашу группу, сыграла нам на руку. Можно сказать, что слава эта прорубила для нас безопасную просеку в кишевших разнообразными гадами джунглях. На всем протяжении маршрута до Пирамиды нас ожидали свободные от фиаскеров улицы, пустынные эстакады и безлюдные межъярусные переходы. Почти идиллия, только плакатов «Счастливого пути!» недоставало.
Правда, изредка эту идиллию нарушали стихийные обвалы крупного мусора, сыпавшегося на наши головы с верхних ярусов. Сегодня разрушения не были в городе такой уж редкостью – частенько этому способствовали сами горожане, громившие в поисках необходимого все, что только попадалось им на дороге. Но мы не верили в случайность обвалов, поскольку происходили они подозрительно регулярно.
Униженные хозяева улиц таким образом намекали, что они о нас помнят. Потрепанный хищник теперь не лез в открытый бой, а кусался исподтишка. Поэтому следовало соблюдать осторожность и поглядывать не только по сторонам, но и вверх.
Мы не отстреливались, когда враг бомбил нас мусором, – берегли боеприпасы, да и вычислить укрывшегося на высоте противника было не так-то просто. А он под конец нашего пути обнаглел настолько, что однажды угостил натуральной лавиной из автосэйлеров. Полимерные коробки торговых автоматов загрохотали в десяти метрах впереди, рассыпая нам под ноги остатки своего неразграбленного содержимого. Лишь хорошая реакция спасла нас от вражеских поползновений – турнирные инстинкты в агрессивной среде не утрачивались, а, наоборот, обострялись еще сильнее.
Будет неправильно сказать, что за три дня пути мы сплотились в дружную команду. Свыклись друг с другом – это вернее. Мы с Кауфманами не разрушали наш маленький сплоченный коллектив: я держал их в поле зрения, потому что обещал приглядывать за ними, они не отходили от меня по той же причине. Иногда во время остановок к нам присоединялся Хатори, еще реже – Ахиллес; остальным реалерам до нас и вовсе не было дела. Беседовали о разном, но предпочитали не затрагивать серьезные темы. Просто все чувствовали себя усталыми, и ничего путного из тех разговоров не вышло бы. Я судил об этом по себе: сколько ни пытался дядя Наум за время пути объяснить мне детали своего замысла, сколько ни тряс у меня перед носом дневниками прапрадедушки, я каждый раз уходил от разговора – чересчур заумно все это выглядело для капитана Гроулера. Вероятно, в спокойной обстановке я бы вник во все премудрости и познал принцип спасения мира по Кауфману, но только не сегодня. Трудно постигать древние истины, удерживая при этом ушки на макушке и поминутно озираясь в ожидании вражеской атаки.
Я верил в идеи Наума Исааковича и без доказательств, надеясь, что впоследствии он растолкует мне все не спеша и популярно. Разумеется, когда наша грандиозная авантюра благополучно завершится. В противном случае специфические знания об изнанке «Серебряных Врат» вряд ли окажутся для меня интересными. А тем более будут мной где-либо востребованы. Тогда уж лучше потратить время более практично. Например, ознакомиться с устройством печных термоэлементов – эта наука уж точно не отложится в голове бесполезным балластом и всегда будет востребована в условиях Жестокого Нового Мира.
Почти все, что рассказывали о штаб-квартире маршалов забредавшие к нам в поселок беженцы, на поверку оказалось правдой. Все, кроме того, что она якобы сильно разрушена. В нескольких километрах к востоку от Пирамиды действительно находился участок с разрушенными зданиями, подобный тому, какой мы с Кауфманами наблюдали по прибытии в центр. Саму штаб-квартиру разрушения миновали, а обратить ее в руины могла разве что ядерная ракета эры Сепаратизма. Гигантская белокаменная пирамида с вершиной из ярко-красного кварца – там располагался знаменитый зал Закона, в котором хранился один из первых экземпляров конституции Великого Альянса, – пребывала в запустении, что было различимо уже издали. Окон в Пирамиде не имелось, так что определить, был ли внутри пожар, мы не могли. Хотя что-то похожее на следы копоти, издалека приметной на белых стенах, наблюдалось у немногочисленных выходов из здания.
Именно эти следы придавали Пирамиде пятнистую черно-белую окраску березовой коры. Фиаскеры, чьих рук дело мы наблюдали, не добрались только до кварцевой верхушки Пирамиды, хотя разнести вдребезги зал Закона должно было, по идее, считаться делом чести для любого уважающего себя вандала; наверное, лентяи просто поленились взбираться по лестницам на километровую высоту. Кроваво-красный наконечник – отличительная черта всех маршальских Пирамид планеты, как и прежде, сверкал на солнце рубиновыми искрами, отчего сразу же выделял штаб-квартиру слуг закона из массы прочих строений, тоже довольно оригинальных по архитектуре.
Главный вход в Пирамиду располагался на пятом ярусе, на который мы заблаговременно спустились еще вчера. Возле входа признаки отгремевшего здесь сражения были весьма отчетливы. Мембраны силовых полей в воротах Пирамиды отключились, как и везде, а защитники из гуманных маршалов вышли не чета защитникам стадиума – закаленным в турнирных баталиях реалерам. На полный разгром маршальского войска указывали несколько валявшихся у входа скелетов, обглоданных бродячими собаками. Скелеты и обрывки мундиров на них как бы символизировали то плачевное состоянии, в каком находился сегодня институт блюстителей правосудия. Впрочем, делать выводы из увиденного о состоянии этого института по всему миру было пока преждевременно. Хотя, принимая в расчет примитивную психологию типичного фиаскера (сыт – доволен, голоден – зол), следовало догадываться, что положение дел в остальных гигаполисах Великого Альянса вряд ли сильно отличается от нашего – бунты, погромы, грабежи…
– Сомнительно, что здесь кто-либо остался, – предположил Хатори, спустившись с паланкина и подбирая с земли маршальскую фуражку. – Нам довелось повоевать с осатаневшими глюкоманами. Если эти твари чувствуют в противнике слабость, они только звереют. Маршалам в том бою победа не светила в любом случае. И потому, что их было мало, и потому, что они не были готовы убивать…
