– Сейчас будет. Вам распечатку или прислать так?
– Присылай так. Мне не терпится…
Калугин положил трубку и вытащил из ящика стола пакетик с пирожками. Аккуратно развернул, разложил перед клавиатурой. Потом взял кружку и сходил за кофе, а когда вернулся, запрошенная схема уже ждала его в почтовом ящике.
– Оперативно. – Владимир Дмитриевич откусил пирожок. – Оперативно, но язва мне гарантирована с таким питанием…
Некоторое время он разбирался в путаных планах зеленоградского небоскреба. Пока нашел наконец нужный этаж и разобрался в нумерации камер наблюдения, кончились и пирожки, и кофе.
– Леша, – Калугин снова вызвал Иванова. – Ты еще в техническом?
– Да.
– Тогда гони мне на машину данные с камер пятнадцать, тридцать семь, сорок четыре и десять. Особое внимание обрати на десятую.
– Понял, будет сейчас…
У сержанта Миликова выдался, мягко говоря, трудный день.
С самого утра. Сначала жена, а потом и теща вцепились в него, как клещи, оттого что дома «вечно все не работает, все сломано и денег нет». Дети, по мнению этих двух бешеных выдр, отца не видят, жрать, как всегда, нечего, а «у соседской собаки даже ошейник, кажется, золотой»… И «все люди как люди, один наш в менты подался, идейный…» А «устраиваться надо уметь, но он ведь нашел место, где даже на лапу получить нельзя».
На возражения сержанта, что, мол, на лапу он брать не умеет и не за тем в милицию пошел, поднимался дикий ор, в стиле «уметь надо в жизни устраиваться».
На самом деле Миликов понимал, что все это – гнусная ложь и гадость, потому как денег в доме хватало. Зарплата, слава богу, после реформы позволяла жить безбедно. Однако «кажется, золотой ошейник соседской собаки» покоя не давал…
Брак сержанта трещал по швам уже давно, но в последнее время жизнь сделалась совершенно невыносимой. Единственное, что удерживало его, – это две дочки-близняшки, которые только-только пошли в первый класс. При детях Миликов не ругался, считая это безнравственным, и спускал скандал на тормозах. Чем уверенно пользовалось женское население квартиры.
Сержант никак не мог решить, что хуже: зрелище отца, бьющего мать и бабушку, или зрелище матери и бабушки, гнобящих отца.
Жену свою Миликов любил и искренне полагал, что ее сбивает с пути истинного теща. Ударяться в загул ему было не с руки, не было желания. Что, безусловно, естественно: какие могут быть желания у замордованного семьей мужика? Таким образом перед сержантом во всей своей неприглядности встал вопрос, который в той или иной степени трогает всякого мыслящего человека: «А что же, собственно, делать?»
Над этим вопросом и мучился Миликов, патрулируя вокзал. Он блуждающим взглядом осматривал кипящее людское море. Автоматически фиксировал подозрительных, контролировал пути перемещения крупного багажа, выискивал орудующих в толпе карманников – одним словом, спокойно, но несколько отстраненно выполнял свою работу.
– А дома ремонт не делался полгода… – бормотал он себе под нос обидные слова. – Мужика нет… Честные все стали… Бона как другие-то…
Миликов сплюнул. Потом спохватился и, невольно озираясь, растер плевок ботинком.
«Ей-богу… Бить надо… – тоскливо подумал он. – А не хочется…»
Троица, одетая довольно тепло, в новенькие, будто бы свежекупленные, зимние комбезы уверенно прошагала через центр зала.
Тяжелые рюкзаки на плечах. Один с чемоданчиком, в которых обычно носят портативные компьютеры.
«Смотрят вниз, глаз не поднимают… – отметил сержант. – Морды знакомые… А у того, что постарше, костяшки пальцев сбиты. Дрался… Битие определяет сознание. Да. Бить или не бить, вот в чем вопрос… Где ж я их видел?»
Он было совсем уж собрался остановить странную тройку, но…
Но почему-то остался стоять у стены, проводив собранных, как в поход, мужичков взглядом.
– Поезд номер пятьсот сорок четыре Москва – Екатеринбург отправляется с пятого пути… – прогудел динамик.
«Потому так и оделись, в холода едут, – сообразил Миликов. – Ну и ладно… А может, и нигде не видел. Может, почудилось? Тут намелькается народу за день…»
Он на всякий случай припомнил доску с портретами «Их разыскивает милиция». Никого похожего.
Ну и ладно.
«Мужика дома нет… Ошейник у собаки… Честных развелось…»
Миликов с хрустом выпрямился, отметив, что вдруг ни с того ни с сего начал горбиться. Оправил ремень.
– Ну все, хватит. Покатались. Приеду – в морду дам, – решительно произнес сержант и подмигнул какому-то небритому путешественнику, ожидающему своего поезда. – Так-то.
Портреты «для ознакомления» доставили в отделение милиции только утром. Таких листовок было множество. Обычно они касались лиц, которых пока не за что было определять в федеральный розыск, но требовалось разыскать. «Без шума и пыли».
Миликов, выходя на патрулирование, только мельком ознакомился с «новичками». Своих проблем хватало…
– Ну что там, Леша? – не дождавшись требуемых данных, Калугин снова связался с Ивановым.
– Владимир Дмитриевич. – В голосе Алексея послышались официальные нотки. – Вы очень нужны в техническом отделе. Подойдите, пожалуйста. У нас тут… – Он замялся. – Внештатная ситуация.
– Оригинально. – Калугин повесил трубку.
Через несколько минут он был в техническом.
Иванов сидел перед большим монитором и рассматривал какой-то журнал.
– Что случилось?
– Проблема, Владимир Дмитриевич, – вздохнул Алексей. – Вот смотрите…
Он провел пальцем по монитору.
– Дата… Адрес… Идентификатор… Как раз десятая камера. Примечание.
– Данные отсутствуют, – прочитал Калугин. – Она что, сломалась?
– Вот смотрим дальше. Днем позже. Ссылка на файл. Днем раньше. То же самое. Исключительно удачная поломка, видите ли, точно в день операции.
– Отчет ремонтной службы?
– Нету никаких отчетов. Камера работает. – Иванов посмотрел в глаза Володе. – Но данных… нет.
– Шикарно. – Калугин потер лицо ладонями. – Знаешь, как это называется?
– Еще бы…
– Диверсия… Список операторов, дежуривших в этот день. Перелопатить… Нет, сначала список. Потом я скажу, кого посадить за перелопачивание логов, я хочу знать все обращения, сделанные за тот период. Я хочу знать все операции… Телефонные звонки… Все!
– Список тут. – Алексей вывел на экран файл. – А вот лист обращений к системе видеонаблюдения.
– Отсортируй по часам… – Калугин прикипел к монитору.
Иванов провел сортировку и погнал полосу скроллинга вниз.
– Дальше… Еще дальше… – Калугин прикинул в уме время. – Между десятью и двенадцатью. А может быть, и раньше. Он должен был обнаружить… Нет! Стой! Мы так ничего не поймем. Дай мне выборку, кто вообще в тот день обращался к системе.
