Калугин спустился вниз, забрался в машину. Отпустил двух охранявших Мироненко ребят.
– Пойдите покурите. – Сел напротив. – Вы извините, Дмитрий Захарович, что мы вас так сорвали в ваш выходной. Просто возникла одна версия, которую надо было проверить. С вашей помощью. Но, видите ли… Не понадобилось. Так что… – Калугин развел руками. – Так что еще раз извините. Дело важное, сами понимаете, времени на разъяснения не было. Сейчас вас отвезут домой…
Калугин вздрогнул, увидев маленькую блестящую точечку в уголке глаза оператора.
Слеза?
– Еще раз извините. – Калугин вышел из машины.
– Ничего, – выдохнул Мироненко. – Ничего… Бывает.
За квартирой Мироненко в тот же день было установлено наблюдение…
Полупустой плацкарт. Усталый, какой-то остекленелый проводник.
Когда поезд наконец дрогнул, взлязгнул глухо замерзшими сочленениями и оттолкнулся от перрона, Сергей понял, что все это время его сжимало необъяснимое напряжение. Словно он до последнего боялся, что тусклый желтоватый свет вдруг вспыхнет ярко, проводник попросит всех оставаться на местах, не волноваться. «Отправление нашего поезда задерживается по техническим причинам». В вагон войдут люди в черных куртках и, поигрывая желваками, попросят выйти. Аккуратно возьмут в «коробочку» и выведут «за угол». А там будет ждать тот, носатый…
Усталое, измученное, растрепанное сознание уже путало события реальные и вымышленные. Сергей пытался разобраться, что он делает в этом поезде, чего хочет добиться, постоянно убегая? Рассуждения Михалыча о «глазе урагана», казавшиеся такими логичными буквально несколько часов назад, теперь не выглядели таковыми. Все казалось мрачным, холодным, мокрым и грязным. В голове путались спецслужбы, бандиты, погони, выстрелы. Лица пассажиров, неудачно подсвеченные сверху желтым, нездоровым светом, выглядели какими-то уголовными, будто набился полный вагон бомжей…
Столяров потер лицо холодными ладонями. Закрыл глаза. Под веками будто тертого стекла насыпано…
Но поезд двигался.
Набирал ход, убегая от Москвы. Прорываясь смелой мухой через паутину дорог, кольцевых, окружных, подземных. Наружу, на свободу.
Наверное, впервые за эти несколько сумасшедших дней Сергей почувствовал, как что-то сдвинулось с места. Шары огромного бильярда раскатились в новую позицию, закончились бесконечные пустые удары на «отыгрыш». Теперь партия пойдет иначе. Только сейчас и начинается настоящая игра.
Эти дни вымотали его. Окончательно вымотали, закрутили до головокружения и тошноты.
Пришел проводник. Забрал билеты, выдал белье. Пообещал чай.
Пришел проводник. Принес чай.
Люди вокруг зашевелились. Будто ожили.
Прошел проводник. Собрал белую дорожку с ковра.
Опустевшие стаканы позвякивали ложечками на трясущемся столе.
Поезд двигался, как огромный снежный великан. Угрюмый, сильный и верный.
От его силы, от его уверенности делалось сонно, тепло…
– Давайте ложиться, – сказал наконец Михалыч. – Это длинная дорога. К ней надо относиться серьезно.
Вопреки ожиданию Сергей не смог заснуть сразу.
Лежа, он смотрел на огни, проносящиеся за окном, на стремительные тени, призраки и чудеса железной дороги. Колеса выбивали ту самую, удивительную полиритмию, которая, словно бубен шамана или стремительный языческий конь, способна унести человека далеко-далеко…
«Месть – это хорошо… С местью мы разберемся. Но надо же двигаться куда-то дальше? – Сергей заложил руки за голову. – Что же дальше? Вот, скажем, Кавказ, все эти южные народы с их кровными вендеттами, род на род, племя на племя, и так из поколения в поколение. Резня… Дикость. Тоже не годится. Дикость и есть. Дискредитация идеи. Людям жить надо, вперед двигаться, а не ползать по кустам с автоматами. Это на югах хорошо. Там и погода, и стиль жизни позволяют. Северным людям нужен другой пример. Иначе все уткнется в диких горцев. Да и то примеры найдутся какие-нибудь, исключительно уродливые. Как всегда…
Но вообще-то вопрос действительно серьезный. Ну, вот осуществил кто-то месть. А ему с той стороны в ответ… Понятие вины, оно… по-разному воспринимается. Что тогда?»
И словно кто-то посторонний, до этого момента молчавший, ответил:
«Бандиты же нашли выход. Разводящий. Авторитет. Именно он решает, кто прав, кто виноват, по понятиям. Нарушены ли неписаные законы?…»
«А где его взять?»
«Ну, брат, – усмехнулся кто-то. – Мы же не берем в расчет мелочи, типа, кот насрал на коврик… Если у тебя проблема на уровне, или ты их, или они тебя, то авторитета найти можно. Ситуация к тому обязывает. Ответственность за близких, семью… Сам говорил, месть – не для слабых духом».
«Ну, хорошо, а какие могут быть пути к… ну… Как это говорят, несиловому разрешению конфликта?»
«Давай посмотрим в историю. Все на том же Севере. Вот, скажем, скандинавы, месть – это было очень распространенное понятие среди викингов. И не всегда роды резали друг друга до последнего мужчины. Было же такое понятие, как вира. Сейчас ее назвали бы как-нибудь, типа, денежная компенсация. Принять ее означало и честь соблюсти, и отказаться от дальнейшей мести. Это была особая мера, чтобы предотвратить бесконечную вендетту. Собственно, ты же сам пытался к этому свести, когда с Карасиком разговаривал. Подумай, если бы тебе Карасик отступного предложил? Ты бы успокоился?»
«Наверное, да…»
«Но он, дурак, в бутылку полез. Почувствовал, что не готов ты до конца идти…»
«А разве я был не готов?»
«Конечно. Вспомни. Когда он сказал, что ни копья тебе не вернет, хотя и признает, что обокрал. Вспомни. Ты же как вкопанный перед стеной встал. Что делать? Как быть? Вот так, Сережка, маховики-то завертелись. Колеса, шестеренки. Не остановить… А Карасик, тот был готов тебя валить. Помнишь? Пистолет под столом… С одной стороны, это тебе в плюс, ты его так запугал, что он уже себя не помнил, но, с другой стороны, брат, это ты его должен был на мушке держать, а не он тебя. Страшно?»
«Страшно, – признался Сергей. – Очень».
«Правду говоришь. А помнишь, ты назвал вопросы, на которые должен ответить человек, собирающийся мстить?»
«Кажется».
«Вспомни…»
«Сможешь ли ты справиться с тем, что обрушится на тебя?»
«Так…»
«Стоят ли результаты такой жертвы?»
«Дальше…»
«Имеет ли ценность то, ради чего ты решил рисковать?»
«И?»
«И что будет, если ты простишь обидчика?»
«Правильно. Ты ведь ответил для себя на эти вопросы? Правда?»
«Конечно. Иначе я не стал бы…»
«Но есть еще один вопрос. Его надо задавать себе везде и всегда. Везде перед тем, как принять решение. Всегда после того, как ты решил, что готов».
