– Что зубы скалишь, разбрында? Знакомого кого увидел в разбойниках, что ль? – сказал пестун.
– Не разбойники, гиропланы! – пояснил конюший. – Сейчас береговая стража им жутяры-то пропишет!
Три винтокрылых машины быстро нагоняли духоплавы. Предвесенняя Сунна отблёскивала на лопастях и бронестёклах. Стали различимы чёрные грифоны на рулях направления.
– Унька, дура, куда целишь? – донеслось со Свекольной башни. – Наш же зубец снесёшь!
– Без моего знака не стрелять! – рявкнул Деян, доставая из кобуры ракетницу.
– Полгросса, ты говорил… Полгросса не наберётся, едва дюжины три, – заметил кузнец. – Хорошо б стража их в плен взяла, чтоб духоплавы не пропали.
Неожиданно ведущий гироплан заложил крутой поворот, за ним повернул второй.
– Как? Почему? Обратно к Гдину? – возмутился Избор.
Последняя винтокрылая машина сбавила ход. В одном из окон прерывисто заблестел зайчик гирогелиографа[222].
– Гдине… грабят… оружейный… склад… – вслух разобрала Меттхильд. – Задержите… налётчиков… удачи…
Гироплан дважды качнул плоскостями, удаляясь.
– Не иначе, этих только и послали шуму наделать да стражу отвлечь, – рассудил кузнец, пристраивая трубу ружья на собранный учениками станок.
– Как белки́ глаз станут видны… – Деян снял ракетницу с предохранителя. – Огонь!
Что-то просвистело в воздухе, а что-то ещё со звоном отскочило от Деянова панциря. Протарахтела очередь. Меттхильд спряталась за зубцом, сожалея, что в кладовой не завалялось для неё, например, про́клятого слонобоя. Отсвистела-отгрохотала ещё одна разбойничья очередь, на этот раз, высекая осколки из валунов. Хлопнула Деянова ракетница, шваркнуло Воемилово ружьё.
– Заряжай, – крикнул кузнец.
Металлически загрохотал пулемёт на Свекольной башне. Прозвучал близкий раскат взрыва.
– Недолёт, – разочарованно сказал Задар, один из учеников.
– Унька, короткие очереди, короткие! – заорал отставной йомс. – Учил же!
Меттхильд случайно зацепила камень зубца одним из отростков на шлеме. В поле зрения опустилась пара призмочек – лунный серп гребня Шадаа Зунари скрывал стереоперископ – очень своевременно, чтобы высунуть рожки из-за обтёсанного валуна и глянуть, что творится. Духоплавы жались к восточному берегу, держась на почтительном расстоянии от замка, и продолжали подниматься вверх по реке. Снова шваркнуло ракетное ружьё.
Разрыв тряхнул передовое русалочно-тюленевое судёнышко, выкинув нескольких налётчиков за борт. По грудь в ледяной каше, трое побрели к берегу. Четвёртый шмякнулся на льдину покрупнее и безжизненно соскользнул с неё в воду.
– Опять недолёт, прицел у тебя сбит, что ль? – буркнул Деян. – Всё, больше мы их не достанем. К Гнёву пошли. Задарко, беги звонить гнёвским воеводе да старосте, скажешь, мол, два духоплава, две дюжины да десять душегубов, тяжёлого оружия нет.
С парома, кто-то на прощание провёл вдоль зубцов стены ещё одной очередью.
– Погодите, – Меттхильд вглядывалась в облака брызг и ледяной пыли над восточным заберегом[223].
Отблески Сунны в следе заиграли по-другому: духоплавы сошли со льда, поворачивая на запад. Вывод следовал один:
– К Сомову озеру идут!
– Святовит защити, там же на южном берегу конюшня и левады! Вот им, каложерцам, зачем паром-то! – сообразил Воемил.
Лошади, пасшиеся на лугах у Сомова озера, были знаменитой породы – липицкие тяжеловозы, завезённые в Поморье из восточного Гардара ещё в те века, когда конные отряды танов и союзных с ними венедских племён ходили дозором вдоль берега Янтарного моря, вглядываясь в северный окоём – не покажутся ли паруса враждебных сноргов или кронийцев-грабителей. Теперешний набег был и так безнадёжно анахроничен, и вдвое, если его целью были…
– Рога им от дохлой метари́ны[224], а не пеплинских коней! – возопил Избор.
Он перекинул дубину через плечо и повернулся к проходу через башню.
– Куда попёр? – остановил конюшего пестун, схватив за левую руку.
– Во дворе тачанка, только запрячь! – Избор попытался вырваться и уронил дубину. – Ну смотри, что наделал…
Ослоп упал на крышу, ломая черепицу, и загрохотал дальше вниз.
– Коногон-ослопник, без налёта нам весь замок разнесёшь! – укорил Воемил.
– Избор, – не выдержала Меттхильд. – Тебя Ведрфольнир[225] в темя клюнул? Зачем ты вообще…
Она хотела сказать, «припёр эту дубину», но осеклась, вспомнив про копьё в собственной руке. Ответ был очевиден – у дубины не перекосит затвор, а где пулю поворотит доспех врага, палица собьёт неприятеля с ног, невзирая на…
– Как ты на тачанке два духоплава остановишь? – тщился уразумить конюшего отставной йомс.
– Из ракетного ружья по турбине!
– У их пулемётов дальность вдвое против ружья, – с сожалением в голосе напомнил кузнец. – А брони для коней нет.
– Но что-то сделать надо, – решила Меттхильд. – На броневозе?
– Хозяйка, я вторую луну говорю, котёл мгновенного пароообразования в чистку надо, на теплообменнике соли осели, он через полчаса только парообразует! – пожаловался Воемил.
– На бесхвостке[226]! – предложил Гладыш, второй кузнечный ученик.
– Двух воинов и ружьё не подымет! – возразил кузнец.
– Двух воинов нет, а меня с Задаром подымет, – прикинула младшая пеплинская владычица. – Пошли за бесхвосткой!
– Доченька, там стрелять будут, а где стреляют, ненароком и убить могут, – сказал пестун, складывая треногу диоптра. – Тебе не жалко жизнь на кон ставить против табунка лошадей, сперва Гудалик-Йона припомни, что ль, а потом о муже и родителях подумай!
Невидимо, под личиной Шадаа Зунари щёки Меттхильд вспыхнули – приходилось признать, и от гнева, и от осознания правоты старого йомса. «Доченька» в его исполнении прозвучала не так ласково, как издевательски, но в остальном…
– Гудалик-Йон, это у которого Гундахар пару коней отнял? Да, вот уж где ладно не вышло, – согласился Воемил.
Воспоминание об Усобице Двух Коней направила мысли Меттхильд в новое русло – не погони Гудалик-Йон тех злополучных лошадей на рынок…
– Избор, звони Гостирадке на конюшню – пусть откроет леваду, пугнёт тяжеловозов, чтоб разбежались, и сама с Дубыней прячется в лесу! Воемил, Гладыш, к броневозу! Разводите пары! Остальные – на южную стену!
Забрало Деянова шлема было поднято, так что Меттхильд смогла полюбоваться сменой его выражений – удивление, возмущение, наконец, неохотное согласие. Пестун хотел добавить к приказу ещё что-то, но конюший, кузнец, и один из учеников уже побежали в Свекольную башню, подхватив ружьё и станок под него. Бывшему йомсу осталось только сунуть диоптр Задару и топать на юг.
