- Еще как проявлял, только вслух не говорил, - убеждает меня Ксапа. - Можешь быть уверен, наше общество у него все в картотеке. Мы же с первого дня важные встречи на видео записывали.
Потом мрачнеет.
- Кажется, я идиотов пригласила. Интересно, они на самом деле думают, что у каждого троглодита был телевизор в пещере и ноутбук подмышкой?
- Кто такие троглодиты?
- Наши далекие предки. Жили в пещерах, огня не знали. Напомни мне с Михаилом о ноутбуках поговорить.
Я раздеваюсь и первым бросаюсь в воду. Хорошая вода, теплая! Ксапа сегодня первый раз решилась искупаться. Сил у нее еще мало, правой рукой работать не может, говорит, больно. Поэтому я пошел с ней. На всякий случай, мало ли чего. Как только она скидывает одежки, раздается дружное "ух ты" и Ксапу окружает малышня. Только пальцами не трогают.
- Тетя Ксапа, а можно потрогать? - тоненький голосок. Я-то знаю, что ее врачи ножами изрезали, но ребята уверены, что все шрамы от драки со степняками остались. И Ксапу очень зауважали. Мало у кого из охотников столько шрамов на теле. Разве что у Седого. И то в разные годы получены. А тут свежие, синие еще. И спереди, и сзади, словно копье ее насквозь пробило. Аж смотреть боязно.
Кто-то из малышни бежит и взрослым рассказывает. В общем, когда Ксапа из воды вылезает, на полянке широким кругом вокруг холодного кострища сидят все свободные охотники и делают вид, что случайно тут оказались.
- Бездельники. Вы хоть бы костер запалили, - беззлобно ругается на них Ксапа. - Голую бабу никогда не видели?
- Такую живучую - нет, - отвечает за всех Кремень.
Охотники сдвигаются, уступают Ксапе место. Но я сажаю ее к себе на колени. Быстро разводим костер. Кто-то бежит к вамам, присылает баб с мясом, посудой и консервами. (Что за костер, если от него мясом не пахнет?) И течет беседа "за жизнь". Ксапа рассказывает о переписи населения. Оказывается, они с Жамах затеяли не только самих людей сосчитать, но и кто у кого родители, деды и бабы - и так всех предков, кто сколько помнит. Охотникам это нравится. Предков надо уважать. Потом говорим о том, сколько пришлых можно взять в общество.
- Не больше одной трети, - тут же сообщает Баламут. - Мне мои девки говорили, у Чубаров так заведено. Вот, допустим, я степнячку возьму. - Для убедительности, прижимает к себе Лаву. - Она мне пацана родит. Я местный, пацан мой местный, степнячка пришлая. Получается два местных, одна пришлая.
- Так у тебя две степнячки.
- Не боись! У меня две девки и три малыша. Прикинь, пришлых одна из трех получается!
- По нашим древним законам пришлых не должно быть больше, чем один на двоих коренных, - говорит Жамах и наш тайный знак делает, чтоб мы с Ксапой с ней не спорили. Я тут же понимаю, что эти древние законы только вчера ночью родились. И разговор этот она в нужную сторону закрутила. И девок Баламута заранее подговорила. Хитрая она у меня.
Понравилось охотникам, что каждая третья может быть пришлой девкой. Как ни считают, все получается, что уважаемый охотник может себе девку с тремя полосками позволить. Лишь бы прокормить смог.
- Дурни вы! - охлаждает восторги Ворчун. - Где вы девку с тремя полосками возьмете. Степнячки теперь только на две согласятся.
Охотники задумываются. Чубары со Степняками свои теперь. Айгуры далеко, до них на вертолете - и то долго лететь. Да и согласится ли Сергей?
- Прилетела птица обломинго, - произносит Ксапа загадочную фразу и хихикает, уткнувшись носом мне в шею.
- С вами хорошо, но пора за дело браться, - поднимается Платон. - Мудреныш, ты сегодня на стройку или на охоту?
- Я, Клык, Фантазер и Жамах идем на охоту. Наша очередь, - отвечает Мудреныш.
На следующий день Мудр, Ксапа и Жамах улетают к Чубарам. С ними, разумеется, летят Евражка и куча девок.
- Будет здесь когда-нибудь дисциплина? - ругается Платон.
- Отлови себе айгурку, пообещай три полоски, если слушаться не будет, станет она тихая и послушная, - советует Фантазер.
- От баб на стройке все равно пользы мало, - возражает Толик. Он сегодня управляет бетономешалкой вместо Евражки. - Только их обучишь всему, детей нарожают и дома сидят.
Мы мозгуем и соглашаемся. Потом как-то незаметно разговор переходит на то, что со дня появления Ксапы у нас за год не отправился к предкам ни один охотник. Старые помирали, бабы родами помирали, младенцы помирали, а охотники - нет. Чтоб за год ни один охотник не погиб - такого даже старики не помнят. Здесь, за перевалом, ни чужаков, ни медведей, ни волков нет. Кабан зверь опасный, но первым нападать не любит. Когда-то в нашем хызе медведь жил, но давно это было. Барсы сами ушли, как мы появились. Один Баламут мог умереть, но и тому Ксапа сломанную ногу вылечила. И голода зимой не было. Если так и дальше пойдет, охотников больше, чем девок будет.
- Юра, а у вас как? - спрашивает Ворчун.
- У нас поровну, - криво усмехается геолог. - Иногда это хорошо, а чаще плохо. Слишком они нос задирают, феминистки самостийные.
- Феминистки - это кто такие?
- Представь, что Евражка взрослой бабой выросла, а характер какой был, такой и остался. Вот это и будет настоящая феминистка.
Тут зеленая вертушка прилетает, топливо привозит. Мы идем бочки разгружать. На самом деле катать бочки совсем не весело, но геологи по дому скучают, а пилоты почту и новости привозят. Поэтому они так радуются.
- А вы заметили, что Кремень на Свету глаз положил? - замечает Верный Глаз.
- У него же своих две бабы. Зачем ему третья?
- Кризис среднего возраста, - усмехается Ворчун.
- Откуда ты только слов таких нахватался? - делает вид, что сердится, Платон.
- От степнячек.
Только о Свете заговорили - легка на помине. Злая как волчица. Двух пацанов за шкирятники тащит. Пацаны сопротивляются, но куда там. Света одной рукой приподнимет так, что ноги в воздухе болтаются, встряхнет, словно из шкуры мусор вытрясает, сразу ясно, у кого сила.
- Что случилось? - спрашивает Вадим.
- Сами с ними разбирайтесь, - сердито отвечает Света и садится на ящик. - Они дерутся как звери. Мы молодыми были, мальчишки тоже дрались, но не так! Они убить друг друга готовы.
- Чего не поделили? - спрашивает Фантазер.
- Рыську, - бурчит тот пацан, что постарше. Мы задумываемся. Ради Рыськи стоит подраться. Она вроде Евражки - везде нос сует, с пацанами водится, но не такая хулиганистая и наглая. Замечательная, в общем, девка подрастает. Полоски или этой осенью, или весной получит. Как сама решит.
- Кто такая Рыська? - спрашивает Платон. - Она-то знает, что вы из-за нее деретесь? Баламут, ты ее знаешь? Приведи, пожалуйста.
Баламут сам бегать не хочет, двум бабам, что от реки шли, велит разыскать и привести. Появляется Рыська, выслушивает, в чем дело, дергает плечиком.
