— Я пойду впереди, — безапелляционно заявила Си.
— Черта с два! — отрезал капитан и решительно оттолкнул Синкевич.
И они начали спускаться в вонючую яму. Внизу их ждала целая толпа хорьков, все до одного с флагами. Поскольку металлическая лестница была разрушена еще первым взрывом, халиане карабкались по деревянным опорам. На бетонном полу лежали трупы и обугленные куски белой ткани. Хорьки, толпившиеся внизу, галдели все разом, так что переводчик шлема растерялся и замолк.
— Назад! — пролаял парламентер-хорек, угрожающе вскинув лапы. — В резиденцию Совета!
Толпа халиан послушно устремилась в темный туннель. Где-то впереди мерцали лампы, но все ближайшие светильники разрушили Охотники во время штурма.
Ковач посмотрел вниз, поморщился и спрыгнул, поскользнувшись на бетонном полу.
— Осторожно, — предупредил он своих спутников, но Синкевич уже ухватилась одной рукой за выступ наверху, а другой, словно ребенка, прижала к себе свой смертоносный груз.
Брэдли, очевидно, подумал о том же, потому что проворчал, прежде чем последовать вниз за своими товарищами:
— Надеюсь, эта пакость не рванет.
— Идите за мной! — пролаял халианин, словно это он, а не Охотник, диктовал условия. Очевидная готовность хорьков умереть делала их абсолютно неуправляемыми.
Впрочем, то же самое относилось и к бойцам подразделений быстрого реагирования.
Потолок в туннеле был слишком низок для Ковача, так что капитану пришлось пригнуться. Он ожидал, что Си станет ругаться, но та шла молча. Очевидно, была сосредоточена на том, чтобы не уронить свою опасную ношу и не покончить со всем прежде, чем…
Прежде, чем все это должно было закончиться.
Они дошли до поворота. До капитана случайно долетел обрывок команды, которую отдал Мандрикарт десантникам — максимально подготовиться к обороне. Потом голос затих. Наконец они подошли к лифтам, около которых столпились хорьки.
— Следуйте за мной, — сказал парламентер, открывая дверцу ближайшей кабины.
Кабина была настолько низкой и тесной, что три человека и хорек с трудом уместились внутри. Халиане, толпившиеся у лифтов, бросились в остальные кабины.
Брэдли трясло.
— Ну и вонь… ну и вонь! — только и твердил он.
Сержант был прав: здесь все насквозь провоняло хорьками, а для человека вроде Брэдли, видевшего, что сделали с его маленькой дочкой, этот запах был хуже смерти.
Или для такого человека, как сам Ковач, чья семья находилась в Грэйвли, когда там приземлились хорьки.
Ковач вздрогнул.
— Перестань, Топ, — сказал он резко, — мне совсем не хотелось бы сейчас заразиться клаустрофобией.
Брэдли снял шлем, закрыл глаза и ущипнул себя за лоб.
— Нет, дело не в этих клетушках, — пробормотал он. — Нет, не в них. Все эти проклятые хорьки… Я не могу, я…
Парламентер бросил на него настороженный взгляд. Все замолчали и не разговаривали, пока кабина не остановилась. Хорек открыл дверь и повторил:
— Следуйте за мной.
Ковач не мог определить, на какую глубину они спустились. У выхода из лифта их снова ждала огромная толпа хорьков. Стоял дикий гвалт. Многие халиане были обвешаны металлическими и кожаными украшениями и знаками отличия, но капитан не заметил оружия.
Он шагал чуть позади парламентера, наблюдая, как толпа расступается перед ними. Его тревожила мысль о тылах.
Но теперь, когда они зашли так далеко, об этом можно было и не беспокоиться. По крайней мере в этом туннеле потолок был достаточно высок даже для капрала с ее смертоносной ношей.
Парламентер провел их под аркой. Помещение, в которое они попали, было огромным даже по человеческим понятиям.
И этот огромный зал был битком набит хорьками.
Открывшаяся картина, в сочетании с шумом и резким запахом, подействовала на Ковача как хороший апперкот, капитан внезапно остановился, и Синкевич налетела на него.
Ковач закрыл глаза и с силой потер. Стало только хуже. С отчетливой ясностью перед глазами вспыхнула картина: мертвое тело матери, окруженное вонючими, мохнатыми тварями, которые…
— Нет! — заорал Ковач. Ответило ему только эхо. Он снова открыл глаза.
От толпы отделилась группа халиан. Они были в плащах, расшитых узорами мягких, естественных тонов и драгоценными камнями.
Все были очень стары, некоторые хромали.
«Хорьки никогда не носят одежды».
Многие из собравшихся халиан тяжело вздыхали. Вышедшие вперед старики резкими, какими-то ритуальными движениями стали рвать на себе одежду. Некоторые плакали. Они попадали на пол, на спину, так что десантники могли бы, если бы захотели, поразить их в шею или в брюхо, и поползли вперед.
Те из них, что находились в центре, пронзительно заголосили. Автопереводчик в шлеме Ковача заговорил:
— Халия капитулирует перед вами, о воины Флота. Отныне мы ваши подданные, ваши рабы, вы можете распоряжаться нами, как пожелаете.
«Как там говорил хорек-парламентер? Резиденция Совета? Так это Высший Халианский совет? Не крепость сдается, а…
— Халия капитулирует перед вами…
…капитулирует весь народ!»
— …перед вами, воины Флота…
Ударил автомат Брэдли. Разрывная пуля попала в грудь оратора. Изо рта хлынула кровь.
Пожилой хорек, стоявший рядом с упавшим халианином, продолжил скандировать за него:
— Мы — ваши рабы, воины Флота. Располагайте нами, как вам угодно. Мы…
Лицо сержанта Брэдли превратилось в жуткую маску. Оскалившись, он отшвырнул шлем. Глаза его стали дикими.
— Вы умрете, — протянул он, словно подражая хорькам, — вы все…
Он снова выстрелил, и вторым зарядом разнесло голову убитого хорька.
— …все умрете, все…
Ковач левой рукой ухватился за ствол автомата, раскаленный металл обжег руку. Не так-то легко оказалось справиться с разбушевавшимся Брэдли.
— Брось оружие, Топ! — приказал капитан.
Стоны толпы стали громче. Запах хорьков смешался с пороховой гарью.
— …мы ваши подданные, ваши…
Брэдли снова пальнул по трупу и прорычал:
— …все хорьки в этой поганой…
— Брось! — заорал Ковач, приставив дуло своей винтовки к виску Брэдли. Он видел перед собой только ствол и клок волос на голове сержанта…
Раздался стук. Брэдли бросил оружие и упал без сознания, Синкевич пустыми глазами смотрела на капитана. На зеленом газовом баллоне краснело пятно того же оттенка, что и ссадина на затылке Брэдли. Но с сержантом будет все в порядке, когда он придет в себя…
— От имени Альянса, — дрожащим голосом провозгласил капитан Ковач, — я принимаю вашу капитуляцию.
