Так что я решил не продолжать свое преследование, пообещав себе завтра занять пост на развилке. Наверняка, он ходит в Трущобы по одному и тому же маршруту. Если я буду знать точки, через которые он проходит, то…
Чем мне это поможет, интересно?
Провожая взглядом судно Джея ан Данера, я старательно запоминал его корабль.
Глава двадцать первая. "Дурные вести"
Иногда нами движет непонятная жажда. Необъяснимая, не укладывающаяся в рациональные рассуждения. Зов сердца, страсть растревоженной души. Такое состояние называют одержимостью.
Я не могу сказать, почему мне так важно было каждый вечер ждать ледоход Данера на мостике над каналом, ведущим из квартала знати. Это гораздо выше простой логики. Зимние бури терзали Снежную Шапку и в мешанине метели можно было разглядеть только огни проходящих внизу кораблей. Несколько раз я бежал не за тем ледоходом, упустив Джея. И ни разу не задумался о том, что мне может дать удачная слежка. Каждый вечер я вновь приходил на мостик, молясь обоим богам, чтобы те заставили буран уйти прочь от города и дать мне шанс проследить за убийцей. Я держался за обледенелые тросы и до боли в глазах всматривался вниз, чтобы с замиранием сердца встретить очередной корабль и, если он похож на судно Данера, поспешить по его маршруту.
Наверно, это было безумие.
На мои отлучки в доме Гетеров смотрели с подозрением. Фарри несколько раз порывался меня удержать, опасаясь, что я вновь попаду в переплет. Даже Шэлли пробовала убедить хотя бы один вечерок провести в тепле, чтобы успокоить нервничающего старика Раска. Куда там, я лишь злился на такие попытки остановить меня, и как заведенный уходил после окончания трудового дня на улицу.
По субботам я также ходил к Лайле, относя Эльму крупицы долга. Силача на самом деле уволили, и теперь он попросту спивался, будучи одним из самых шумных постояльцев "Теплого стана". Наших денег ему хватало на жизнь и выпивку. По-моему он не задумывался ни о чем более и пределов трактира не покидал, посвятив все свое время праздному пьянству. Лишь брызгал ядом в мою сторону, стоило мне появиться на горизонте. Но руки он больше не распускал.
На представления сказительницы я более не оставался, опасаясь разозлить старика еще больше. Песни, чудесные песни Лайлы неожиданно оказались менее важны, чем ледоход Данера. Но променять наши часы общения, в которых раскрывалась ее прекрасная душа, я бы не согласился ни на что. Эти беседы, от которых пело сердце, были теплы и трогательны. Я ни на что не претендовал, просто наслаждаясь ее компанией. Она рассказывала мне о себе, довольно жестко избегая темы ее прошлого и причины страшного увечья. Я, в свою очередь, радовал ее простенькими историями, зародившимися в Кассин-Онге. Мне показалось, что Лайла заочно полюбила мою деревню также, как я любил тот пропавший во льдах поселок, где жизнь была много светлее и приятнее, чем серое существование Снежной Шапки.
Потом я возвращался на ферму, пьяный от удовольствия и в ожидании следующей встречи. Я начинал скучать по Лайле, едва за мною закрывалась дверь трактира, и ветер швырял в лицо первые пригоршни снега, которых будет еще много во время моего возвращения домой. Теперь, набравшись опыта, я проходил этот путь быстрее чем раньше. За полтора часа торопливого хода по обмороженному городу я добирался от "Теплого стана" до фермы. Остаток же вечера проводил в нашей с Фарри комнате, сыто переваривая субботнюю встречу.
Надо сказать, что Фарри и Шэлли подружились, я все чаще замечал, как они разговаривают, как по-доброму смотрят друг на друга. Общая беда в лице сборщиков черноуса сблизила двух молодых людей. Внучка старого ан Гетера совсем перестала бояться безжизненного Зорана, а из души моего приятеля пропало чувство омерзения, и поселилось нечто… Схожее с моей привязанностью к Лайле.
Мне кажется, я стал свидетелем зарождения светлого чувства, прокравшегося под броню измученного жутким детством мальчишки.
Но потом уходила суббота, и я вновь отправлялся на работу, а после на вахту у канала. К мастеру Зорану я больше не ходил, на это у меня банально не хватало времени - корабль Данера мог уйти в город в любой момент, и нельзя было его пропускать.
Пару раз мне удавалось отследить неторопливый ледоход убийцы. Я находил его посудину в квартале Гильдий, где он часто навещал жриц Услады. Я видел, как он удаляется в рабочие районы, куда мне ходу не было, из-за отсутствия пропуска.
Вообще, эти ежедневные тренировки даже закалили меня. Теперь я не так уставал в погоне за кораблем, меня не слишком донимали подъемы и спуски. Руки приноровились ловко перехватывать дорожные веревки, без потери скорости, а иногда даже помогая разогнаться на узких улочках Снежной Шапки.
Каждый день я расспрашивал у Фарри про Звездного Головача, но тот лишь поводил плечами, нахмурившись. Скорее всего, после случая в Трущобах Джей затаился, унял своего зверя. Но мои вопросы тревожили друга, и он всерьез беспокоился за меня. Если бы я стал хуже работать, то Фарри наверняка бы забил тревогу.
Дела наши фермерские шли хорошо. Мы полагали, что сможем отдать долг даже до конца штормов. Фарри вкладывал свою долю в торговлю, договорившись со стариком о разделении прибыли. Честно говоря, мы могли бы погасить нашу задолженность значительно раньше, но мой друг хотел сначала подкопить сумму для будущего путешествия. Ни он, ни я не забывали о том, что Снежная Шапка лишь остановка на пути к Барроухельму.
Мне не нравилась эта идея, но все же, в основном, там были деньги Фарри, и я не мог ими распоряжаться.
Так гладко протекала наша жизнь на ферме, в последние недели зимы. Но все рано или поздно заканчивается, пришла пора изменений и в наш размеренный быт…
Это случилось в субботу, утром. Я был в прескверном настроении, и только близость встречи с Лайлой прогоняло прочь мрачные мысли. Вчера вечером мне опять удалось проследить за Данером, и впервые за последние несколько недель проклятый убийца отправился в Трущобы. Но на границе районов ко мне пристали стражники, и пока я разбирался с ними, доказывая, что мой пропуск не подделка, Джей растворился в холодных каналах мрачного района.
Я упустил Звездного Головача, и он мог кого-нибудь убить. Кто-то отправился в божественные чертоги, потому что меня остановили "белые тулупы". Невыносимое знание, болезненное.
Фарри и Шэлли с утра решили поработать в теплице лишний раз, но при этом меня не побеспокоили, помня о моих субботних свиданиях. Так что собирался я в тишине, и оставшись наедине со своими мыслями. Дом хранил безмолвие, лишь слышалось, как возится в соседней комнате покашливающий старик Раск.
