как у трезвого.
Впрочем, и в этом нет ничего такого особенного. Я ведь прошел курс пьяного боя. Нет, не так: боя в пьяном состоянии. Учитель мне некогда сказал: «В твоей работе иногда нужно хорошенько выпить — хотя бы для того, чтобы не отставать от своих собеседников и не вызвать у них подозрений. Потому ты должен научиться вести бой даже тогда, когда едва стоишь на ногах, и в глазах все двоится. Ты должен собраться, выкинуть из головы хмель и вышибить дух их тех, кто решил тебя подпоить и потом пустить под ножи». Он поил меня вином, а потом мы сражались. Так что я умею драться и тогда, когда небо и земля норовят поменяться местами. Впрочем, до такого состояния сегодня я не допился.
Охранник на проходной посмотрел на меня с веселым изумлением и попытался рассмотреть, кого же я тащу, а потом потребовал пропуск на мой «груз». Пропуск я ему дал — серебряный такой, зазвеневший по столу. Такой пропуск его вполне удовлетворил. Лицо же «подружки» я ему рассмотреть так и не позволил, имя тоже не сказал. Охранник и не настаивал — «уплочено».
До своей комнаты добрался без происшествий, больше всего опасаясь, что меня возле нее поджидает Верга. Придется тогда объяснять — что за девица в моих объятиях, и с какой стати я тащу ее в свою постель при наличии «официальной» любовницы. Но нет, девушки у комнаты не было, а если ночью начнет стучать в дверь — сделаю вид, что крепко сплю и ничего не слышу.
Первым делом — налил ванну. От женщины попахивало — то ли потому, что свалилась на пол в повозке и там лежала, то ли…в общем — выпито было много, и пьяные не всегда могут в себе это удержать. Даже красивые женщины. Как она была, в одежде засунул ее в ванну. Уже в воде раздел донага, теперь уж наверняка убедившись, что дама ходит без нижнего белья — прополоскал платье, отжал, повесил сушиться. Потом занялся его хозяйкой.
Ну что сказать…это было делом не очень-то и простым. Дама так и не пришла в себя — с закрытыми глазами мычала, что-то бормотала, и даже пыталась отбиваться, ругаясь при этом как портовый грузчик. Однако я снова прибег к уже проверенному средству — нашлепал ее по голой заднице, после чего моя «подружка» сдалась, и только тихонько хлюпала носом и размазывала по лицу краску для ресниц (да, здесь до такого додумались — красят). Я намылил Содию, потер мочалкой, сполоснул, затем спустил воду, вытер заснувшую даму полотенцем, обернул им ее, и отнес в постель. После помыл ванну, снова набрал, сам вымылся, и наконец-то отправился спать рядом с посапывающей и улыбающейся во сне Содие. С минуту смотрел на ее улыбку, прикидывая — что же такое она видит во сне, из-за чего так счастливо улыбается? Ну а затем меня сморил сон. Нет, даже не так — меня просто накрыло, и я провалился в бархатную, теплую тишину. Чистый, сытый, рядом красивая женщина, которая забросила на меня руку и ногу — ну чего бы не уснуть и видеть сны? Да, до секса у меня в этот раз дело не дошло, хотя и всерьез подумывал об этом славном деле. Но так устал, так понервничал, что мозг мой, перегруженный информацией, дал команду на выключение. И я вырубился.
* * *
Содия проснулась от того, что ей ужасно хотелось по-маленькому. Так хотелось, что она едва не упустила, тем более что ей снилась речка ее детства, с журчанием несущая свои воды мимо зеленой лужайки. Во сне она оторвалась от губ Гериона, вздохнула, и сказала, что сейчас вернется, пусть только подождет! Отошла за кустики, присела, и…проснулась.
Первое, что увидела — лицо и грудь парня, рядом с которым лежала. Молоденького парня, очень похожего на ее первую любовь — Гериона, с которым она занималась любовью в тот славный солнечный денек. Герион служил у них конюхом, и они вместе частенько выезжали на конную прогулку. И как следствие — Содия без памяти в него влюбилась. И…кончилось это все дурно. Когда обнаружилась их связь, Гериона высекли, и выгнали со службы, ну а Содия…ее тоже высекли. Отец. Он любил ее наказывать, устраивая из наказания нечто такое, о чем Содия не могла рассказать никому. Даже сейчас, спустя много-много лет… Она боялась его до беспамятства, и когда отец умер — испытала облегчение. Это был редкостный мерзавец, который сделал все, чтобы испортить ей жизнь. И у него это получилось. Содия так и не стала настоящей женщиной, мечтающей о семье и детях. Детей она не любила, а мужчин меняла как перчатки, используя их, и потом отбрасывая в сторону. Будто таким образом мстила папаше, превратившего ее в свою игрушку с самого раннего детства. Так что семьи у нее нет, и никогда не будет. Впрочем, Содия по этому поводу ничуть не расстраивалась. Ей ее жизнь нравилась, и менять что-то в ней она не собиралась.
Медленно выползла из-под одеяла, осмотрелась в тусклом свете, идущем из окна. Увидела дверь, ведущую в туалет, он же ванная комната, и легко ступая отправилась справлять свои делишки. Через пять минут, стоя у зеркала, висевшего в ванной (Дорогая вещь, откуда такая у молодого парня? Наверное осталась от предыдущего жильца), огладила бедра, грудь, провела ладонью по плоскому, как доска животу и осталась довольна — выглядит не хуже, чем пятнадцатилетняя девчонка. Даже лучше! Эти малолетние дурочки не понимают, как правильно содержать свое тело, а она знает — как сделать так, чтобы не было целлюлита, чтобы не висели ягодицы, чтобы грудь торчала вперед. И чтобы от тебя всегда хорошо пахло.
Содия вдруг поморщилась, отрывочно вспомнив то, что вчера происходило. Как она пила вино, возбужденная присутствием этого мальчишки, как пыталась заглушить вспыхнувшую страсть, напоминая себе, что такие как он не в ее вкусе, что она любит зрелых, опытных мужчин, что… В общем, в конце концов она набралась так, что уже не помнит окончание вечера. И это печально. Было у нее что-то с этим парнишкой, или нет? По логике — должно было быть — не так же просто они оказались в его постели? Неужели всю ночь так и проспали, и он не воспользовался ее…хмм…расслабленным состоянием? Мужчины все одинаковы — стоит
