Почти десять минут ушло на то, чтобы с загипсованной ногой доползти до ремонтного отсека, в то время как обычно до него можно было добраться едва ли за несколько шагов. Самым трудным оказался поворот, на котором парню пришлось задирать ногу вверх, рискуя порвать связки — с гибкостью у него всегда были проблемы. Запыхавшись, подтягиваясь по полу на руках, он мысленно молил, чтобы Эммы не выбросили того дроида-уборщика, принесенного из бункера. И на радость Оза тот оказался аккуратно сваленным в углу. Парень, вытянув больную ногу вперед, с трудом сел на пол. В голове обрывками начали всплывать воспоминания о том, как однажды он со Смотрителем разбирал сломавшегося кухонного дроида. Старик тогда взял его голову, батарею… Зажимая фонарик в зубах, а голову Эммы — между ног, Оз долго пыхтел, соединяя контакты из шеи Третьей с системой уборщика. Он боялся ошибиться — одна ошибка, и все пропало. А ему еще обратно ползти.
— Давай же! — прошипел он, запуская дроида-уборщика и застывая в нетерпении. Пальцы начали барабанить по полу, а зубы — болеть из-за того, что Оз сильно сжал челюсти на фонарике. Послышался короткий щелчок, и глаза Третьей начали загораться. Медленно и иногда мигая. Оз чуть ли не прыгал сидя, тихо поскуливая от несдержанности. Осталось едва ли двадцать минут, и парень, скрючившись, почти коснулся лбом лба Эммы, вглядываясь в ее глаза.
— Ну же, просыпайся… Ты сможешь, Третья!..
— Вот ты где! — у Оза едва не случился инфаркт, когда его окликнула Вторая. Эмма, уперев руки в бока, начала кудахтать, как она перепугалась, не найдя подопечного в комнате, и что Озу следует хотя бы предупреждать их, прежде чем ползать по трейлеру с гипсом. Парень, сидя к ней спиной, почувствовал острое желание уединиться в туалете. Голова Третьей скрипнула.
— И!.. Что у тебя там? Ты с ума сошел?! Ты что творишь?! Пятая!
В помещение торопливо протиснулась Эмма-05 на «голой» узкогусеничной платформе и застыла, глядя на раскинувшуюся перед ней картину. А Вторая уже дралась с Озом, пытаясь его сдвинуть с места. Парень ругался, что они ему мешают, перетягивал с Эммой голову Третьей и верещал, чтобы она не повредила сцепки контактов.
— Оз, хватит, — странно звенящий голос Эммы-05 заставил их обоих замолчать и обратить на нее внимание. — Это бесполезно. Я пыталась ее включить. Она сгорела, Оз! — последнее Эмма-05 прокричала с таким отчаянием, что внутри парня что-то кольнуло. И он опустил руки, позволяя Второй поставить себя на ногу. Тихо извинившись перед Эммами, Оз послушно потащился за Пятой, которая помогла ему добраться до комнаты. До включения Первой оставалось семнадцать минут.
Эмма-02, снова уперев руки в бока, сверху вниз поглядела на ненадежную установку и вздохнула: неужели парень все еще не смирился с тем, что Третья сломалась?.. Даже они с Первой смирились — ведь Третья была их частью. А потом дроид решительно наклонилась и, переместив три контакта, прикрыла глаза: надо забрать коробку из комнаты Оза. Вообще изначально не стоило ему позволять ее у себя оставлять. Он же сам себе больнее делает…
Снизу послышался треск и скрежет — стальные веки Третьей двигались, словно та пыталась проморгаться и сфокусировать взгляд.
— Эмма?! — Вторая резко выпрямилась и шарахнулась назад. Третья не ответила. Потом приоткрылся рот, и из динамика внутри донесся искаженный голос:
— Эмма?..
— Ты включилась! — дроид хлопнула в ладони и начала вызывать Первую по внутренней связи. Но диагностика все еще не завершилась, и Первая попросила подождать несколько минут. Вторая чертыхнулась и вслух возмутилась: — А если Третья опять отключится?
— Третья?.. — Эмма-03 повторяла, как болванчик. Ее глаза под полуприкрытими, явно заевшими веками беспорядочно вращались. И тогда до Эммы-02 дошло. Она, не дожидаясь подключения Первой к ремонтной, перевела запись событий на личный блок памяти, наклонилась и, пальцами раздвинув веки Третьей, заставила ту посмотреть на себя. Огонек мигал.
— Помнишь, кто ты? — доверительно прошептала Эмма, фиксируя малейшее изменение в поведении Третьей. Та явно пыталась кивнуть. Взгляд, наконец, сфокусировался на лице Эммы-02.
— Помню.
— Имя? — не унималась Вторая, уже точно зная, что сейчас услышит. И ее догадки подтвердились: то, чего так опасался Юко сто двадцать с лишним лет назад, когда создавал систему Эмм, случилось. Сама их схема действительно оказалась несовершенной. И только критическая поломка самого устройства дроидов смогла, наконец, освободить часть сознания того, кем должны были стать все Эммы еще век назад. Третья, не колеблясь, назвала теперь уже запретное имя:
— Ивэй.
Интермедия. Преданные (не)люди
Юста, несмотря на свою мощь и вседозволенность, не могла вечно держать в тайне наличие людей-заложников. То, что в корпорации практически задаром и без возможности выезда трудятся люди, которые числятся в списках пропавших без вести, возмутило мир. Разразился огромный скандал, который привел к смене руководства всех подразделений, и Ивэй с остальными вновь обрела свободу, которую когда-то отдала ради спасения детей. Все благодаря журналистам и охотникам до сенсации, которых она всегда недолюбливала. Те, кто занял верхушку корпорации, разработали новую стратегию: не-люди — друзья, помощники и приемники Юсты. Дети должны быть адаптированы к цивилизованному миру, а не заперты в лабораториях, обязаны стать поддержкой людей, а не их проклятием.
Не-люди Юсты перестали быть экспериментальными образцами. Международная корпорация присвоила детям статус, почти равный по силе статусу человека: собственность Юсты, не принадлежащая ни одной из стран. Это давало детям защиту везде, где бы они ни находились. Только так их можно было уберечь от законов нового мира. И от чокнутых людей на улицах в том числе.
Часть общества, борющаяся за права нового поколения, не могла это не оценить. Рейтинг Юсты, упавший ниже плинтуса после череды громких судебных процессов, взлетел до небес. По всему миру начали находиться те, кто стал ее поддерживать и спонсировать строительство научного города далеко на востоке континента. Все ради одной цели: силой науки найти способ предотвратить падение человечества. Пусть даже с помощью тех, кто неволей стал причиной этого падения. А дети, не знавшие, что можно жить не прячась и не боясь улиц, теперь искренне радовались. Им понемногу, мягко и ненавязчиво открывали внешний мир. Сначала разрешили покидать жилые блоки без сопровождения. Потом позволили выходить без присмотра во двор, на детскую площадку и в небольшой сквер. А спустя год уже подростки-не-люди, все еще ошалевшие от внезапной свободы, дружно бегали в город по магазинам и кино, звеня металлическими бейджами-удостоверениями и по привычке шарахаясь от полиции, все еще веря в страшные байки о людях в форме, которые заберут их туда, откуда не возвращаются.
