Ирелон был прав.
– Чёрт побери, – прошептал Виктор, его голос задыхался от гнева.
Поворачивая тумблер вперёд и нажимая на педали, на тугих шарнирах он развернул свой «Даиси», направляя его прочь из битвы, прочь от судьбы его воинов, прежде чем он мог изменить своё решение. Он мчался к удалённому пристанищу своих транспортников со скоростью более чем пятьдесят кило-метров в час, и каждый глухой шаг отдавался эхом поражения в ушах.
Йорк был потерян. Жизни, отданные на его защиту, отданные на проведение этого вынужденного отступления, отданные в обмен на его безопасность – были также потеряны для него. Это его убивало. Что ещё хуже, это ставило перед ним вопрос, который постоянно его изводил.
Сколько ещё потерь ему было суждено пережить, прежде чем эта война будет окончена?
Имперский город, Люсьен,
Пештский военный округ,
Синдикат Драконов,
15 марта 3064 г.
Оми Курита неторопливым шагом шла по выложенной плиткой тропинке своего дворцового сада, – иллюстрация достоинства и напускного спокойствия, вопреки беспокойству, терзающему сердце. Сегодня она надела кимоно из нефритово-зелёного шёлка, небрежно собранное на талии золотистым оби, и благоухание сада манило её вперёд, а нижний край нагадзюбана щекотал верх ступни, обутой в сандалии.
Отвлечься. Вот чего она хотела. Что-то, чтобы занять её разум, отстраниться от внутреннего смятения по поводу последнего сообщения Виктора. Оно было большим, чем страстное желание, и чем боль, ко-торая постоянно приходила с напоминаниями о том, сколь многое их разделяло. Это было большим, чем пропасть между их культурами или враждующие династии, в которых они были рождены. Это было чувство разочарования и неудовлетворённости от того, что она была слишком далеко, чтобы разделить его ношу. Бремя гражданской войны так сильно давило на сейшин Виктора – его дух – что она почти могла слышать напряжение в каждом слове, которое он записал для неё.
– Сколько ещё мы потеряем, Оми? – спрашивал он. – Сколько уже было потеряно?
Оми не могла забыть обеспокоенный взгляд его серо-голубых глаз. Хотя её брат Хохиро утверждал, что поражение на Йорке не было стратегически значимым, Виктор воспринял его тяжело. Её брат, ра-зумеется, не мог этого понять. В Синдикате Драконов обязанностью самурая было служить и, если не-обходимо, умереть ради государства – Дома Курита. Виктор же воспринимал свои потери гораздо бо-лее близко, и Оми знала, что ведение гражданской войны против своего собственного народа лишь усугубляло положение.
Но было ещё кое-что. Она понимала, что его вопрос на самом деле заключался в том, сколько ещё раз они будут вынуждены жертвовать своими личными отношениями ради нужд и обязанностей своих прав по рождению? Он страшно по ней скучал, она знала это. На Могьёроде они только хотели оставаться вместе, но война позвала его прочь. Теперь Виктор боялся, что их любовь была невозможна. Оми была одной из немногих людей, которым он мог верить. И даже когда он пытался скрыть свою боль или свой страх, он не мог сделать этого. Не от неё. От неё – никогда.
Свои собственные горести она спрятала, во благо всех, кроме себя самой. Сообщение Виктора расте-ребило боль, и она не могла ясно думать. Если она намеревалась когда-нибудь найти способ ответить ему, ей было необходимо занять себя каким-либо делом, не требующим напряжения рассудка.
Её Дворец Безмятежного Прибежища мало что мог предложить в этом отношении. Она никогда не интересовалась додзё, оставляя их агентам, приставленным к ней службой внутренней безопасности и Орденом Пяти Столбов. Кроме того, вторжение в деловые кабинеты О5С вызвало бы слишком большие разрушения, чтобы их можно было позволить ради таких эгоистичных побуждений. Она могла бы поискать Изис Марик, которая занимала комплекс апартаментов в Дворце Безмятежного Прибежища, но это также было бы эгоистично. Изис до сих пор горевала по поводу разрыва отношений с Сунь-Цзы Ляо и потери своего места в Лиге Свободных Миров. Оми не хотела обременять Изис ещё больше. Бедная девочка заслуживала немного покоя, чтобы вновь найти себя после стольких лет вынужденных скитаний.
И поэтому Оми пошла побродить в сад. Весенние розы карабкались по стенам дворца, забрызгивая полированные камни цвета слоновой кости своей кроваво-красной краской, хотя рано цветущие настурции почти вытесняли их запах. Она радушно принимала тёплые касания полуденного солнца, пальцы которого облегчали напряжение в её спине и плечах. Она улыбнулась, когда солнечный свет вспыхнул вдоль рукава её нефритового кимоно – богатство шёлка так необычно контрастировало с этим простым окружением.
Впереди престарелый служитель дворца полировал плитку соломенной метлой, наверняка сделанной его собственными руками. Сухие взмахи его кратких, решительных движений напомнили ей о звуках, производимых дворцовыми садовниками, когда они сгребали граблями гальку, формируя клумбы изумительных очертаний.
Сад Дзен всегда был одним из её любимых убежищ, и она проводила здесь больше времени, чем где бы то ни было ещё, с тех пор как вернулась в Синдикат Драконов и на Люсьен. Даже больше времени, чем в Дворце Единства, месте сосредоточения власти Дома Куриты, – несмотря на тяжёлые страдания её отца. Она и Хохиро очень хотели взбодрить его, но понимали, что великому Теодору Курите нельзя было показывать себя зависимым от кого бы то ни было, поэтому они держались в стороне. Даже пе-риодические игры с внуком не помогали унять горе координатора, – ребёнок в дворце постоянно напо-минал ему о потерянной жене. Поэтому Минору забрал ребёнка.
Так много потерь, даже в её семье… Было ли это ответом на вопросы Виктора? Или ответом для Оми, объясняющим, каким тяжёлым ударом стала для её отца потеря жены? Честь Курита осталась незапятнанной и семья сохранилась, но знать, что Дракон – координатор Синдиката Драконов и избранный Первый Лорд Звёздной Лиги – был сломлен событиями, находящимися вне его власти, даже если только на какое-то время…
Но ей бы не пришлось ничего из этого объяснять Виктору. Он всё понимал без слов. Если бы это бы-ло выше его понимания, они бы никогда не полюбили друг друга. А они полюбили. Вопреки предрас-судкам и разуму, они полюбили.
Оми подошла к дворнику. Старик отступил назад и преклонил колени, его измученные артритом ко-лени громко хрустнули. Он положил свою грубо смастерённую соломенную метлу перед собой и по-клонился, касаясь головой земли. Оми подумала о том, чтобы остановиться и сказать ему пару вежли-вых слов, но она знала, что то, что его заметили, только напугает этого простого человека. Поэтому она лишь поклонилась в благодарность за его службу. Он не увидит этого, но поймет, что она сделала это.
