Реально это привело к созданию китайской полиции, не подчинявшейся украинским властям, а также к формированию отрядов китайских народных дружинников, якобы для наведения порядка среди соотечественников.
Потом все это стало потихоньку разрастаться, как метастазы, да и сам организм уже давно был тяжело болен...
– Да, конечно, можно гордиться историей своей страны, но, по-моему, отождествлять себя полностью с теми, кто жил на вашей территории три тысячи лет назад, это достаточно амбициозно, – не переставал сопротивляться я. – Где гарантия, что ваши великие предки и вы – это одно и то же? Вот, например, моя бабушка родилась в стране, гордящейся своими царями, культурой, победами над французами, турками, японцами. Я родился в стране уже с другой историей, в которой были гениальные вожди, было торжество идей над разумом, но были и первый космонавт, и Курская дуга. А теперь я живу в стране, у которой в истории остались только вырезанные собственными фашистами поляки, жалобы на угнетение и языковая дискриминация большинства населения. И этот порядок утвержден волею трехсот бывших коммунистов, не спросивших у народа, как он хочет жить. При этом, заметьте, – я никуда не переезжал! А теперь возьмем вашу многотысячелетнюю историю. Что у вас лично общего с вашими предками?
– А что вы можете сказать о вашем коллеге Михаиле Рублеве? Вы ведь с ним дружите? – вдруг переменил тему следователь.
– Да, это мой старинный друг, а чем он вас заинтересовал?
– Мы получили ценную информацию о том, что результаты вашей с ним совместной работы в полном объеме хранятся в его архивах на даче. Его задержали, но он пока полностью отказывается сотрудничать. Поэтому мы вернем вам сегодня свободу перемещения, кстати, и ноутбук свой заберите – там ничего нет. Да и стихи ваши – ничтожные потуги по сравнению с танами Хань Юи.
– Не смею сомневаться, куда нам. Только позвольте поинтересоваться – откуда у вас такие данные про архив Рублева?
– Вы, белые, только кичитесь своими моральными ценностями и семейными традициями. А ваши женщины – они очень неустойчивы. Стоит ей предложить виллу в Китае – она и семью бросит, и о родине не вспомнит. В этом вы все – белые. Мы предоставили ей убежище в лагере для перемещенных лиц в Тибете.
После чая принесли какой-то салат, и Ксеон стал ловко вылавливать его палочками.
– Угощайтесь. Вот чопстики, – предложил он мне.
– Вы знаете, предлагать мне чопстики – опасно. Я ими так плохо владею, что боюсь за здоровье окружающих. Я лучше по-простому, по-нашему, вилкой.
– Вот! Это типично для белых. Вы не можете пользоваться нормальными столовыми приборами, а рассуждаете о своей культуре!
– Я как-то, много лет назад, был в Самарканде. Так вот раньше из кино и книг я знал, что узбеки едят плов руками. А в действительности – ложками. На мой вопрос о традициях мне там ответили: «Знаишь, папробовалы ложкой – удобно, да!» Так вот – вы сами ложкой не пробовали? – съязвил я.
Китаец нервно отшвырнул в сторону палочки и, сопя, не попрощавшись, вышел. Вместо него вошли два молодчика и огрели меня по затылку.
Я очнулся ранним утром на Крещатике, на газоне. Дико болела голова, во рту было сухо. Поднявшись, я понял, что через плечо висит сумка с ноутбуком – не украли, гады. Что же, пора домой.
С трудом передвигая ноги, двинулся в сторону Майдана. Пустынный проспект был тих, лишь иногда случайные машины пролетали взад-вперед. Странно... Наверное, какие-то очередные «Дни России» – вдоль улицы на столбах были вывешены вместе украинские и российские флаги, поперек улицы плакаты – «Россия—Украина – сестры навек». Ладно, дело такое, как только нефти-газа не хватает – сразу дружимся.
Следующий сюрприз меня ждал на Майдане – на гостинице «Украина», бывшей гостинице «Москва», красовалась надпись «МОСКВА». Галлюцинация? Что заставило вернуть гостинице, давно оккупированной депутатами под апартаменты, старое название, такое непатриотичное? Как говорится, шось велике у лиси сдохло.
Ноги сами принесли меня домой. В сумке ноутбука я нашел ключи и, набрав код на электронном замке подъезда, быстро поднялся к своей квартире. Странно, ключ не проворачивается. За спиной раздался голос соседа, депутата Мошко. Похоже, он был подшофе.
– Во! Какими судьбами? Уже и не думал увидеть. А шо? Не пускают? Они как вселились после тебя, так никому не открывают. Квартиру снизу вот затопили. Так мы и с милицией стучались, и я им корочки показывал в глазок – мне молчат, а сами галдят за дверью.
– Кто вселился? – Я определенно ничего не понимал.
– Ну, так китайцы! Как тебя увезли, сразу тут штук десять въехало, я даже через свои каналы узнавал, думал, раз тебе хата уже не нужна, может, мне отдадут – мне положено расширение как депутату, так сказали – ты добровольно передал в пользу китайской народной дружины. А ты шо, и вправду передал?
В ответ сосед услышал то, что и должен был услышать в этом случае. Даже депутатская неприкосновенность его не защитила. Злобно ткнув ногой бронированную дверь, установленную несколько лет назад (в частных мастерских, расплодившихся на останках института Патона, делали на редкость прочно), я медленно побрел вниз. Во дворе стоял мой «Ситроен», пыльный и бессильно упавший на брюхо. А ключи – дома. Но это уже не мой дом. Сволочи! И тут я увидел валявшиеся под балконом деревянные щепки. Это была разбитая при падении, раздавленная колесами машин модель старинного парусника...
Много лет, беззаботных и добрых, мы клеили ее всей семьей. Сначала в Италии, когда старший был еще совсем ребенком, потом, после возвращения, здесь. Собирали по разным странам экзотические палочки, точно соответствовавшие породам оригинала. Сплетали нитки в имитацию старинных вант. Кроили мою старую шелковую рубашку на паруса и рассказывали дочке, родившейся, когда гордый профиль корабля уже хорошо угадывался на стапеле, о маленьких моряках, которые поплывут на паруснике с красивым именем «Баунти» и откроют новые земли. О том, как будут они менять у дикарей бусы на золото и бороться со злыми пиратами. Собрав обломки в какой-то валявшийся рядом старый полиэтиленовый пакет, я побрел, не понимая, куда и зачем, не видя ничего перед собой.
Пришел в себя я на скамейке Ватутинского парка. Было уже темно. Какой-то тип в розовой женской синтетической шубе не по размеру, судя по запаху, бомж, молча тянул сумку ноутбука к себе.
– Тебе чего надо?
– Слышь, зёма, давай сумку, загоним, пузырь возьмем! Люська в гастрономе на Садовой – своя баба, она понимает, что к чему. А сумка тебе зачем? Она кожаная, все равно до утра не удержишь...
