Да, чем закончилось. Бернт позвал меня один-на-один на следующий день. Я ожидал, что он придет со своей свитой, но драка была честной. Я его опять побил — Бернт так и не научился защищать печень. Потом мы, кстати, подружились. Немцы — хорошие ребята если что. Это он мне придумал прозвище Ржавый Гвоздь, оно сразу ко мне прилипло: я действительно был худым и узкоплечим, плюс веснушки по всему телу. Мы вместе потом на бокс пошли. Не виртуальный, с настоящим залом и тренером. Но своего Джо я запускал каждый день. Мне реально нужны были его советы. И в боксе и так, по жизни тоже.
А Стив так и рос под моей защитой красивым и умным мальчиком. Сейчас, наверное, уже красивый законопослушный гражданин. Не знаю, мы давно не виделись.
КЭТТИ
— Не беспокойся, он выживет, — услышал я чей-то насмешливый голос. — Так что уже можешь забирать, Кэтти.
«О ком это?» — подумал я, не понимая, где нахожусь и что происходит. — «Кто такая Кэтти? Куда забирать?»
Но мысли были вялыми и ленивыми, на эти вопросы я и не пытался найти ответ. Я понял, что жив, и это сейчас для меня было важнее всего.
— Док, вы все шутите, а он до сих пор в отключке! — услышал я озабоченный женский голос, — Себе забрать, чтоб потом хоронить самой?! Нет уж, спасибо!
— Да ни в какой он не отключке, успокойся. Лежит себе с закрытыми глазами и слушает, как ты здесь его похороны обсуждаешь.
Я открыл глаза. Прямо передо мной стояла девушка и смотрела на меня с любопытством и смущением. А чуть поодаль, за столом, сидел старичок в белом халате и что-то пил из чашки.
— Ой, а вы и правда все слышали? — залилась краской Кэтти.
Я посмотрел на нее внимательно, она была очень красива. По бокам, держа ее за руки, стояли два пацана-погодка лет семи-восьми и с испугом смотрели на меня.
Док довольно крякнул:
— Красивая, да, Пэт? И дети уже есть, только тебя не хватает.
На его слова никто не отреагировал.
— Откуда вы знаете, как меня зовут, Док?
— На комбинезоне было написано, — просто ответил он.
Только сейчас я обратил внимание, что лежу на медицинском столе абсолютно голый.
Док отхлебнул из чашки и пояснил:
— Твой комбез нужно высушить, залатать и выбросить. На нем живого места нет!
— А чинить зачем? — удивился я
Док недовольно поморщился:
— Пошутил я. Есть у Кэтти одежда ее бывшего мужа, тебе в пору будет. А твой комбез уже слова доброго не стоит, только выбрасывать.
Кэтти подала мне сверток с одеждой, но взгляда не отводила, с жадным интересом рассматривая мое тело. Я редко смущаюсь, но здесь мне стало не по себе от ее откровенного взгляда на мою промежность. Пацаны тоже разглядывали меня, раскрыв рот от удивления. Но их хотя бы можно было понять!
Она протянула мне рубашку (никогда их не любил!) и джинсы. Я слез со стола, повернулся спиной к Кэтти и стал одеваться. Очевидно, ее муж был примерно моего роста и комплекции, потому как его одежда была мне почти в пору. Но рукава все равно пришлось закатать.
Потом я развернулся, готовый для беседы. Наверно, правильно было бы рассказать о себе, как меня сюда занесло. И выяснить, где я и кто эти люди. Но Кэтти радостно и нетерпеливо потянула меня за руку — пойдем домой!
«Домой?!» Что происходит? Я хотел все-таки остаться и обо всем расспросить Дока, но упираться, когда женщина тянет тебя на выход было просто нелепо.
Когда мы вышли из медблока, то оказались… в тюремном коридоре! И вдоль него были те же самые ряды камер, только решетка в них была закрыта плотной материей.
— Кэтти, подожди, — сказал я. — Где мы? Мы в тюрьме?!
— Да нет же, — нетерпеливо ответила она, — никакая у нас не тюрьма! Мы вольные люди и живем, как хотим!
Потом опять потянула меня за руку — ну пойдем же, пойдем!
К ней на помощь пришли ее дети и стали тянуть меня за другую руку. Выглядело это как-то глупо, тем более что куда-то идти мне все-таки было надо, Док остаться в медблоке не предлагал.
Так мы и пошли: Кэтти справа, дети слева.
Тот, что постарше спросил:
— А ты меня научишь кататься на велосипеде?
— У тебя есть велосипед? — удивился я
— Нет, но ты же мне его купишь?
— А мы будем ходить с тобой на рыбалку? — встрял младший, заглядывая мне в глаза.
Я вопросительно посмотрел на Кэтти, она закрыла глаза и кивнула мне, чтобы со всем соглашался. Но мне не хотелось связывать себя никакими обещаниями.
Из камер иногда высовывались чьи-то лица и здоровались с Кэтти, она гордо говорила, что меня зовут Пэтрик. Я кивал.
Дальше помню смутно: Кэтти подвела меня к постели, что-то говорила, смущалась и кокетничала… Безумно хотелось спать, усталость навалилась так неожиданно, что я даже не пытался что-то объяснить.
— А ты купишь мне велосипед? — с надеждой спросил меня младший из братьев. Я что-то хотел ответить, но он повторил этот вопрос уже со смехом, вроде сама эта мысль казалась ему ужасно смешной. Потом его лицо стало серьезным, и он вдруг скривился от злобы:
— А ТЫ КУПИШЬ МНЕ ВЕЛОСИПЕД!!! — яростно прокричал он. Но не мне, а куда-то в пустоту. Я провалился в тяжелый сон как в прорубь на замерзшей реке.
ДОК
Не знаю, долго ли я спал, но выспаться не получилось: снились кошмары, и маленький мальчик зло требовал купить ему велосипед. Велосипед в тюрьме? А откуда здесь дети?
Я вышел наружу. Метрах в ста было здание тюрьмы, торец его был рваным, откуда-то сбоку по воздуху шел толстый электрический кабель. Вот как, оказывается: если бы я после пробуждения пошел в другую сторону, то оказался бы здесь. Как и все обитатели этой коммуны.
Они разбирали тюрьму и строили свое здание, которое отличалось только тем, что стояло к тюрьме перпендикулярно. Если и был в этом какой-то смысл, то только символический: зачем разбирать старое здание, чтобы рядом строить точно такое же? Или они просто не знают, что дома бывают другими?
Выход наружу никак не ограничивался, на тюрьму это действительно непохоже.
Место тут было достаточно живописное: повсюду росли кусты и деревья, рядом текла река, из которой меня и вытащила Кэт. Голубое небо, зеленая трава. Здесь ничего не напоминало о той яростной природе, что встретила меня за дверью тюрьмы.
Вопросов становилось все больше. Кто эти люди, они тоже в заключении? Почему у них все совсем по-другому? Задавать эти вопросы Кэт я не хотел, похоже, она сама многого не понимала. А вот Док показался мне знающим и умным человеком. И я направился в медблок.
— Заходи, Пэт, — пригласил меня Док. Но я замер в дверях: на каталке перед Доком кто-то лежал, закрытый простыней. Док его оперировал, и, судя по большому надрезу в районе живота, операция была непростой. Но рядом никого не было, ему никто не помогал.
— Подожди, — сказал он, — я скоро закончу.
Несколькими движениями он наложил швы и тронул лежащего за плечо:
— Все, можешь идти.
Тот сел, потрогал правый бок:
— Ну, так я пошел?
— Да, я же сказал. Привет жене!
Тот кивнул и двинулся в мою сторону, шатаясь и держась за правый бок. Я пропустил его, но он все равно задел меня плечом. И пошел дальше, даже не думая извиняться.
— Он еще под наркозом? — удивился я. — И сам идет?
Док довольно посмотрел на меня, ему явно понравился мой вопрос:
— Нет, Пэтрик. У нас здесь нет никаких медикаментов. Обходимся молитвами.
— Молитвами? — удивился я, — и что, помогают?
— Ну ты же видел! — довольно улыбнулся Док. — Мы помним о Боге, и Бог нам ниспослал благодать.
— Док, а откуда здесь дети? Это же тюрьма!
— Ты про Иону и Иосифа? Они родились здесь. И это не тюрьма. Мы вольные люди, но и у нас есть свои правила.
— Как не тюрьма? — удивился я. — Но меня судили и послали сюда отбывать наказание.
— Всех судили, — наставительно ответил Док. — Но мы ушли и решили не возвращаться. Там, где нас осудили — там и есть тюрьма. А здесь мы обрели свободу. И Бога!
