В ходе этих размышлений что-то дрогнуло внутри рядового Ломакина, сломалось его внутреннее и внешнее равнодушие ко всему окружающему, которое он так упорно формировал в годы учебы в сельской школе. Во времени, которое пока еще не наступило, у Прошки никогда не болела голова в отношении того, что будет, если он вдруг окажется на войне. Тем более, на войне, на которой воевали его прадеды. Сейчас, находясь в рядах колонны военнопленных, он пытался внутренне собраться и быть готовым к большим неожиданностям, которые, наверняка, ожидали на его пути военнопленного красноармейца. Его рабочий комбинезон, видимо, мало чем отличался от обмундирования красноармейца танкиста, пленные красноармейцы тоже не обращали на него ни малейшего внимания.
Колонна медленно со стонами раненых бойцов, которых в рядах военнопленных красноармейцев оказалось немало, продвигалась вперед по дороге. Прошка обратил внимание на то, что в этой колонне находилась практически одна только двадцатилетняя молодежь, Изредка перед глазами мелькали тридцати или сорокалетние мужики, на которых обмундирование было лучше, но у всех у них были срезаны уголки воротничков или нарукавные знаки различия. Это были командиры Красной Армии, которые явно не стремились выдавать врагу своего истинного воинского звания, они явно стеснялись своего положения военнопленного командира.
Эти люди с обрезанными воротничками и нарукавными знаками образовали свою маленькую, но крепко сбитую группу, в которую никого из рядовых красноармейцев и, даже комиссаров, не допускали. Те же в свою очередь пытались вести беседы с бойцами, разъясняя им сложившуюся обстановку и настраивая их на активное сопротивление врагу. Но в данную минуту комиссаров никто не слушал и не слышал, они превращались в изгоев прямо на глазах самих военнопленных красноармейцев.
Только однажды Прошка увидел полковника РККА, с который со всеми полагающимися полковничьими шпалами в петлицах на воротничке и на рукаве, проходя мимо рядов военнопленных красноармейцев, подбадривал бойцов и советовал им беречь силы на будущее. Это был единственный полковник среди десяти тысяч пленных, при приближении которого, красноармейцы вставали и замирали по стойке смирно. На других командиров они попросту не обращали внимания. Как Прошка теперь понимал, эти командиры со срезанными знаками различия, этим действием продемонстрировали рядовым бойцам свой страх перед немцами. Одним только этим они перестали существовать для этих двадцатилетних русских парней, одетых в красноармейскую форму. Полковник же сохранил свой авторитет настоящего командира Красной Армии, проходя мимо рядового Ломакина, он вдруг остановился, коснулся рукой его плеча и сказал:
- А ты, парень, настоящий танкист! Постарайся таковым оставаться и до конца своих дней!
Полковник давно уже исчез в рядах колонны, а Прошка Ломакин продолжал автоматически переставлять свои ноги, размышляя о том, что судьба, прикосновением руки этого полковника его отметила, дав ему имя "Танкист", которое он должен с гордостью пронести до конца дней своей жизни.
Глава 2 **************************************
Под вечер эту гигантскую колонну русских военнопленных немцы начали разбирать на отдельные команды. Сначала от колонны отпочковывались целые и большие, до тысячи человек, группы военнопленных, которые сворачивали на другие дороги и исчезали в пелене пыли, поднимаемых шаркающими ногами пленных. Когда остаток колонны, наконец-то, остановился на ночь, то колхозное поле, на котором расположились военнопленные красноармейцы, оказалось радиофицированным. Время от времени из репродукторов, висевшим над людьми на столбах, начало доноситься:
- Aufmerksamkeit, die Soldaten, желающие поработать на овощебазе, проходить fЭr die Ausrichtung zum Leiter des Befehls.
С земли поднимались военнопленные красноармейцы и шли в ту сторону, откуда им махал рукой маленький немец, знаток русского языка. Таким образом, медленно и верно русские военнопленные растаскивались по разным местам и временным лагерям для пленных красноармейцев.
Прошка своим сельским знанием немецкого языка из разговора двух унтер-офицеров, проходивших неподалеку от него, понял, что командир немецкой дивизии, взявшей в плен столько военнопленных красноармейцев, сейчас был в бешенстве от того, что в его дивизии не оказалось ни продуктов, ни воды, чтобы прокормить и напоить такое количество народа. Вот он и перезванивал другим командирам немецких дивизий, упрашивая их взять на прокорм хотя бы малую долю пленных русских, намекая на то, что, если командирам этих дивизий требуется бесплатная рабочая сила, то он готов им предоставить столько пленных, сколько потребуется.
В этот момент из черных репродукторов на колхозном поле вдруг послышалось:
- Внимание пленным русским солдатам, срочно требуются танкисты для ухода за танками!
Ноги сами собой подняли тело Прошки Ломакина и понесли его к красноармейцу, который стоял на краю поля, держал в руках микрофон. По которому только что сделал такое странное заявление. На его приглашение идти поработать к танкистам откликнулось всего человек пять-шесть военнопленных, не более.
- Ну, и хорошо, парни, что вас танкистов так мало, больше жратвы каждому достанется. За вами, вот тот толстенький фельдфебель приехал! Der Sergeant-Haupt Herr, dieser ist Ihr Befehl. Kann es wegnehmen!
Подошедший фельдфебель неожиданно заговорил на хорошем русском языке:
- Хватит тебе трепаться, язык твой без хребта, как и сам твой хозяин. Почему так мало пленных, мне десятка три пленных танкистов нужно! Плохо работаешь парень...
- Извините, господин фельдфебель, как вы просили, так я и объявил по радио, но пришло только шесть человек.
- Значит, плохо людям объяснил. Дай микрофон, я сам объявление сделаю, рыло немытое.
Через минуту над полем с военнопленными послышался голос немецкого фельдфебеля:
- Господа, бывшие русские солдаты! Одному танковому учебному центру требуется команда, члены которой будут помогать немецким мастерам, ремонтировать захваченную вражескую технику и убирать помещение. Питание три раза в сутки, нормированное.
Красноармейцы в общей толпе тяжело поднимались с земли, пошли на регистрацию в команду. Прошка, стоял в сторонке и внимательно наблюдал за всем вокруг него происходящими событиями. Когда набралось человек тридцать добровольцев из военнопленных, то толстый фельдфебель удовлетворенно хмыкнул. Но в этот момент с земли поднялись еще трое раненных, за которыми Прошка давно уже наблюдал и никак не мог разобраться в том, кто же они были по военной специальности. Но парни, несмотря на свои ранения, вели себя независимо и обходились без чужой помощи, помогая друг другу. Один из этих красноармейцев имел ранение в голову. Видимо, серьезное, так как сам плохо держался на ногах. Двое других имели ранение в плечо и в грудь, но они уверенно держались на ногах, все это время, помогая третьему бойцу, раненому в голову, держаться на ногах.
