— Наверное, я.
— Наверное? Мне не нужны предположения, меня интересует точная — я подчеркиваю! — точная информация. Три подготовленных оперативника, скрупулезно проработанная легенда, энергия, затраченная на переброску в эту эпоху дорогостоящего оборудования… дальше перечислять надо?! И все ради чего? Два трупа наших сотрудников, уничтоженная безвозвратно машина, обошедшаяся в кругленькую сумму, планы, полетевшие ко всем чертям… А он мне: «Наверное», — передразнил Белугина комиссар. И куда только его прежняя невозмутимость подевалась?
— Виноват! — Белугин тяжело поднялся. — Ответственность за срыв операции несу я. Готов понести любое наказание.
— Так уж и любое? — прищурился комиссар. — А если я сейчас своим хлопцам мигну, и они тебя из блиндажика выведут, да и шлепнут за ближайшим поворотом траншеи, а?.. В глаза смотреть! Тоже мне, жертвенный агнец нашелся. Думаешь, я тебя просто обратно отправлю, а там тебя ласково пожурят да на пару месяцев в какую-нибудь второсортную реальность отправят грехи замаливать? Хрен тебе, солдатик!.. Дуля с маком! — Гэбэшник с удовольствием продемонстрировал опешившему Алексею внушительную фигу. — Ты мне, клоун, здесь и сейчас все до последнего отработаешь. Как папа Карло будешь пахать. Понял?!
— Товарищ комиссар! — заглянувший в блиндаж сержант госбезопасности, ражий детина с пустыми оловянными глазами, скользнул по застывшему столбом Белугину коротким равнодушным взглядом. — Комполка местный вас просит на его НП подойти. Говорит, что-то важное. Отказать?
Комиссар задумчиво покрутил карандаш, а потом резко поднялся из-за стола:
— Да ну зачем же, уважим майора. И вот еще, ты, Белугин, давай-ка со мною, нечего здесь прохлаждаться. — Алексей покорно последовал за ним. А что ему еще оставалось делать?
Обстановка на наблюдательном пункте была тревожной. Находящиеся здесь командиры активно пытались прикидываться малозначащими деталями интерьера, ординарцы и связисты забились по углам, а комполка, уже знакомый Алексею майор с орденом Красной Звезды и медалью «XX лет РККА» на выгоревшей добела гимнастерке, орал что есть мочи в трубку телефона:
— Борисов!.. Борисов, твою мать, делай что хочешь, но бегущих останови!.. Останови, говорю!.. Не знаю, как. Хоть сам в поле перед ними выходи!.. Болван! — это уже прозвучало после того, как несчастная трубка полетела в сторону. — Товарищ комиссар… — комполка заметил появившегося гэбэшника и вяло попытался изобразить уставное приветствие вышестоящего по званию.
— Отставить, — нетерпеливо отмахнулся Ведерников. — В чем дело, товарищ майор? Насколько я понимаю, вы меня пригласили сюда не в качестве последнего резерва?
— Да вы сами посмотрите, — плачуще отозвался комполка, уступая свое место у стереотрубы. — Как раз по вашему ведомству дельце! — Чекист решительно двинулся вперед и припал к окулярам. Белугин последовал за ним, нахально позаимствовав на ходу чей-то сиротливо лежащий на бруствере бинокль.
Да уж, положеньице! Когда стремительно скакнувшее к нему расстояние послушно сжалось, картина намечающегося разгрома предстала во всей красе. Немцы, силами до батальона, при поддержке десятка танков, вклинились в оборонительные порядки на левом фланге полка и решительно рвались вперед, умело гася вялое сопротивление красноармейцев.
Тут и там в степи можно было заметить уже оставивших свои позиции бойцов, бегущих в панике в тыл. Попытки сержантов и командиров остановить их успеха, судя по всему, не имели. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять — совсем скоро немцы окончательно сомнут наши войска и вырвутся на оперативный простор.
— Я не понял. — Комиссар оторвался от созерцания этой весьма неприглядной картины и раздраженно прищелкнул пальцами. — А почему молчит наша артиллерия? Поддержали бы пехоту огоньком, глядишь, спеси у фрицев мигом поубавилось бы?
— Так в том-то и дело, — майор уныло шмыгнул носом, — что отказываются боги войны огонь открывать.
— Это еще что за новости? — непритворно удивился Ведерников. — На каком основании?
— Ссылаются на приказ командования фронта, запрещающий расходовать боеприпасы до начала наступления, — комполка с надеждой глянул на чекиста. — Нам бы всего несколько залпов, а?
Комиссар задумался.
— Связь с артиллеристами! — решительно бросил он, протягивая руку.
— Ерохин?! — Майор сам бросился к побледневшему телефонисту, судорожно бубнящему что-то в трубку.
— Капитан Войцеховский? — Гэбэшник говорил сухо и отрывисто. — Скажите, вы все еще хотите вернуться домой, к жене? К какой жене, спрашиваете? Да все к той же! В славный город Казань, на улицу Энгельса, четырнадцать. В квартирку на втором этаже, там еще у вас на окошках занавесочки… ситцевые!.. Вспомнили?.. Але? Слышите меня? Хорошо слышите? Немедленно помочь пехоте огнем! Да, под мою ответственность. — На лицах присутствующих застыл почти суеверный ужас. Ну откуда, скажите на милость, недавно прибывший в расположение полка совсем по другому поводу чекист может знать не только начальника артиллерии, но и его прежнее местожительство и, ко всему прочему, о том, какие занавески были в доме? Почему-то именно упоминание о простеньких ситцевых занавесках прозвучало страшнее всего. Повеяло от этих слов чем-то таким… потусторонним что ли?
Белугин был единственный, кто мог бы рассказать, откуда высокий московский гость все это знает, да только вряд ли ему поверили бы.
Первые снаряды прошелестели над НП через считаные минуты. Высокие столбы густых черных разрывов накрыли наступающих немцев плотной пеленой, превращая их недавний успех в поражение. Огневой налет оказался настолько удачным, что немцы не выдержали и поспешили отступить, оставив на поле боя несколько десятков трупов и два разбитых танка.
Да, неведомый Белугину капитан Войцеховский, видимо, очень сильно хотел вернуться к своей жене…
Комната выглядела откровенно убого. Низкие потолки, стол, покрытый бумажной скатертью, давно не чищенный тускло-желтый самовар с глубокой вмятиной на боку, скромно притулившийся в углу, на стенах дешевые литографии.
— Чаю? — Стоявший перед Евгением чахоточного вида юноша смотрел на него так, словно удостоился лицезреть внезапно спустившегося с небес бога. Ну или ангела, на худой конец. Белугину же было откровенно скучно. В самом деле, стоит ли обращать внимание на чувства каких-то там никчемных человечишек, к тому же давным-давно — по его меркам, разумеется — превратившихся в прах? Нет, разумеется, и среди них попадались отдельные экземпляры, вполне достойные интереса человека другой эпохи — вот, к примеру, те же руководители партии, но этот…
