«Ничего, время пройдёт — научится! — подумал я, глядя, как, горделиво прижимая к груди карабин, Антон ходит кругами по холлу. — Выхода другого у него нет, как впрочем, и у всех нас…»
— Василий Семёнович, и всё-таки я считаю, что давать в руки детям оружие — это неправильно! — завёл старую песню Пайков, когда ребята ушли заниматься своими делами.
— А что же вы, такой взрослый, не взяли? — Похоже, что данный товарищ начинал меня раздражать. — И паспорт вы хрен знает когда получили! И разумный весь такой… Что ж основную мужскую обязанность выполнять отказались, а? Станислав Сергеевич?
— Это не моё совершенно! — брезгливо поджав губы, с некоторым вызовом ответил Пайков.
— Да? А что ваше? Расскажите, не стесняйтесь!
— Ну производство там… Бизнес.
— И каким же, осмелюсь спросить, бизнесом вы занимаетесь? — Я старался сдерживаться, но высокомерие собеседника раздражало меня всё больше и больше.
— Инженерные сети и коммуникации, к примеру!
— Отлично! — радостно осклабившись, я подошёл к Станиславу практически вплотную. — Вы-то мне и нужны! До вечера сконструируйте короба на форточки с фильтрацией воздуха и возможной принудительной вентиляцией! Договорились? Как раз вместе с подрастающим поколением потрудитесь. Инструменты — вот они, — я показал на сумку, так и стоявшую у входной двери после того, как мы с Борматенко закончили строить тамбур. — Материалы в сарае и гараже. А Антон вас посторожит. И советую слов на ветер не бросать! — последнее, конечно, прозвучало несколько угрожающе, но «не всё скоту масленица», как любили переиначивать в нашей компании старую пословицу.
* * *
Ребятню усадили смотреть мультики, обняли жён, присели «на дорожку», и вот уже наша маленькая колонна мчится по разбитой дороге.
В комплекты химзащиты решили не наряжаться, поскольку в «горячие места» никто прямо сейчас лезть не собирался. Просто накинули привезённые ребятами армейские плащ-палатки. А гробоподобный дозиметр Виталька порекомендовал оставить до поры до времени дома.
— Батареек на него не напасёшься, да и зачем тебе эту тяжесть таскать. На, это сейчас полезнее, — с этими словами он протянул мне небольшой металлический цилиндрик, чем-то похожий на обычную авторучку.
— «Идэшка»?[8]
— Она. У вояк четыре комплекта подрезал.
— То есть у нас их две дюжины есть?
— Так точно.
«ИД — это хорошо! Насколько я помню, этот немудрёный с виду приборчик показывает, сколько его носитель получил жёсткого излучения в общем. Причём чуть ли не на протяжении года, если мне память не изменяет».
— Я ещё «ДэПэ-двадцать два» у них подрезал. Там в комплекте пятьдесят карандашей. Шкала, правда, поменьше — до пятидесяти рад, — продолжал хвастаться Виталик.
— А тут сколько?
— Тут от двадцати до пятисот.
— Погоди… — припомнил я кое-что из курса ГО. — Если до середины шкалы на этом кто-нибудь доберётся — считай труп!
— Не, ты не прав. Мне твой корешок Колмогоров памятку выдал, — Сибанов достал из кармана сложенный листок и прочитал: — «При однократной порядка три-пять зивертов смерть наступает в половине случаев из-за повреждения костного мозга в течение тридцати-шестидесяти суток; при дозе в пять-пятнадцать зивертов каюк будет из-за повреждения желудочно-кишечного тракта и лёгких, но в течение десяти-двадцати суток; если доза больше пятнадцати, то накрывается нервная система и в течение недели каюк!»
— Жизнеутверждающе, млин! — Вовку аж передёрнуло.
— Так, стоп! Здесь шкала в радах, — я всё ещё держал в руках дозиметр, — никаких зивертов тут не нарисовано!
— А для этого случая тут и приписочка имеется! Вот — «один зиверт равен ста бэрам или, примерно, ста радам», — «успокоил» нас Виталий.
Быстренько проведя вычисления в уме, я подвёл итог:
— Три зиверта — это триста рад или смерть от лейкемии за два месяца, так?
— Нет, не так, — перебил Сибанов. — Смертность он для разовой дозы указал, а для размазанной все чуть менее грустно. Ладно, не забивайте себе сейчас мозги, не в эпицентр лезем!
* * *
Поскольку вчера меня вертолётчики высадили, что называется, у порога, да к тому же ночью, сейчас я во все глаза смотрел по сторонам. Хотелось понять, что успели сделать за время моего недолгого отсутствия. Да и к новым соседям приглядеться не мешало бы — как-никак наступает время общинного быта, и от того, кто живёт бок о бок с тобой многое теперь зависит.
Заброшенная, сколько я её помню, часовня, сделанная из строительного вагончика, что стояла у поворота к «Усадьбе», обживалась сейчас беженцами. Окна на первое время затянули полиэтиленовой плёнкой, замки с двери сбили, и над трубой вился голубоватый дымок. В Савинском, насколько удалось рассмотреть, вовсю кипели строительные работы, и во дворах двух до этого момента заброшенных домов сновали люди.
«Ну да, почти во всех деревушках в этих краях едва ли половина домов обитаема, так что только в пустующих можно не одну сотню человек разместить. А если освоить те, которые под дачи купили, то и несколько тысяч. Тесновато, конечно, но всё лучше, чем в палатках или в чистом поле. Другой вопрос, где еду на всех взять? И чем эту ораву занять?»
— Ну как тебе? — словно поняв, о чём я сейчас думаю, спросил Виталик.
— Неплохо. Сколько народу от шоссе перебралось?
— Меньше, чем нам бы хотелось, но больше, чем ожидали. Здесь пока только строительно-ремонтные «ватаги».
— А почему «ватаги»? — не понял я.
— До нормальных бригад им как до Китая на одной ножке, — пояснит Сибанов. — Энтузиазма полно, а навыков не хватает. Стоцкий вчера чуть с катушек не слетел. Представляешь, наши надыбали где-то рубероид, он отрядил народ крыши латать…
— Ну и? — Трагедия архитектора пока была непонятна.
— Не нукай, лучше слушай! Короче, на пяти из семи домов рулоны раскатали вдоль ската и прибили гвоздями-«двухсотками» встык!
— А трагедия-то в чём?
Виталий удивлённо уставился на меня:
— Ты придуриваешься или и вправду не понимаешь?
— Алё, где я и где строительство? Это ты, пока ваши хоромы возводили, наблатыкался, а мне что вдоль склона, что поперёк…
— Ската, — поправил меня Вован.
— А мозг включить? — поинтересовался Виталик.
— А надо? Вы мне тут строительный техникум не изображайте — скажите сразу, в чём подвох, и перестаньте долбить клювами темечко!
— Ладно, ладно, — миролюбиво развёл руками Сибанов. — Для «technically impaired»[9] поясню на пальцах. Рубероид всегда кладут вперехлёст, если не на скорую руку и не в одно лицо, то горизонтальными полотнищами, а уж про прибивание такого материала «двухсотками», я думаю, ты сам поймёшь.
