– Херьмо, шхипер! – просипел Физз не оборачиваясь.
Воистину – «херьмо»! Именно этого я больше всего опасался, ведь говорить шепотом он, ясное дело, не умел. И от его жуткого, с подсвистом, голоса, да еще раздавшегося прямо над ухом, не проснется только мертвец.
Я в отчаянии схватился за голову, будучи не в силах исправить ситуацию и предостеречь Макферсона, чтобы он не испугался. Но тот как лежал на матрасе, так и продолжал лежать, не пошевелившись и не открыв глаз. И вообще на лице Томаса не дрогнул ни один мускул, хотя сон терзаемого кашлем человека вряд ли мог быть крепким.
– О нет! – умоляюще пробормотал я, не желая верить вспыхнувшей в мыслях страшной догадке. – Все, что угодно, только не это!
Вскочив на ноги, я подбежал к старику и оттащил от него за хвост недовольно зашипевшего Физза. После чего окончательно убедился, что не подающий признаков жизни наниматель уже никогда их не подаст. У Макферсона отсутствовали и дыхание, и пульс, а кожа стала такая же холодная, как остывшие за ночь камни хамады. Томас был мертв. Очевиднее не бывает.
Вряд ли, конечно, он умер, испугавшись спросонок ящера. Так закоченеть покойник мог лишь за несколько часов – то есть где-то в районе полуночи, – а в это время у варана самый разгар ночной охоты. Крайне маловероятно, чтобы он вдруг оставил в покое своих бабочек и колибри, взобрался на борт, напугал до смерти старика, а затем простоял у его тела до самого утра. Скорее всего, Физз вернулся на «Гольфстрим» как обычно, к рассвету, и, учуяв специфический запах мертвеца, просто подошел проведать, отчего это наш пассажир так странно пахнет. А Макферсон скончался либо от сердечного приступа, либо от резкого обострения юкатанской чахотки, какой он давно страдал.
А может, от переутомления – и такое не исключено. Но я в этом не виноват, поэтому и покаяний от меня ждать не нужно. Прежде чем мы покинули Аркис-Сантьяго, я не единожды переспросил Томаса, уверен ли он в своих силах, и в красках расписал все тяготы, какие уготованы нам в дороге. Он не испугался и клятвенно пообещал, что выдержит. Однако на поверку старик оказался чересчур самоуверенным, а это, как известно, до добра не доводит. И вот закономерный итог: Макферсон лежит пред нами мертвый, а мы смотрим на него в полном замешательстве и гадаем, что же теперь делать.
– Ничего себе – «повезло»! – пробормотала Малабонита, намекая на мое вчерашнее обещание показать Томасу Пуэрто-Риканскую бездну.
– Это еще как посмотреть, мадам, – не согласился де Бодье. – Лично я тоже не отказался бы умереть вот так: во сне и без долгой агонии. В свое время, разумеется. И в своем фамильном особняке, а не здесь, посреди дикой хамады.
– Вы – чистоплюй, Сенатор, – фыркнула Долорес. – Чем вас не устраивает хамада? Или из вашего особняка прорыта прямая дорога к Райским Котлам?
– Не пристало благородному человеку пререкаться с дамами, – фыркнул ей в ответ механик, – а тем паче с женами своих работодателей. Однако вынужден вновь с прискорбием заметить, что сложившееся у вас обо мне мнение как было, так и осталось слишком предвзятым…
– Достаточно, мсье! – перебил я благородного носителя гаечных ключей и отверток. – Нашли время собачиться! Согласно Атласу мы сейчас аккурат на полпути между Аркис-Сантьяго и Нэрским Столпом. Поэтому надо решать, как поступить с покойником и его грузом. Ваши предложения?
– А что сказано по этому поводу в кодексе перевозчиков, мсье шкипер? – перво-наперво осведомился бывший политик с присущей ему осторожностью. – Нельзя ли, к примеру, счесть наш груз бесхозным и оформить его как находку? Все слышали, что намедни сказал Томас: никакой родни у него нет, а в Гексатурме, куда он направлялся, его никто не ждет. Как бывший сенатор и человек, сведущий в законах, смею вас заверить: у нас есть все права объявить себя наследниками мсье Макферсона в связи с отсутствием иных претендентов на его имущество.
– По-моему, наш прожженный законник напрочь позабыл о приятеле Томаса, который ждет его у Сенегальца Фаруха, – ехидно напомнила Долорес.
– Отнюдь, мадам, как можно! – воскликнул Гуго, изобразив донельзя оскорбленную невинность. – Только кто он такой, этот приятель, и сколько у него прав на имущество нашего клиента, да согреет его душу Чистое Пламя? Он что, упомянут стариком в своем завещании? И существует ли оно вообще, это завещание?
– А если все-таки существует? – уперлась Малабонита. – Что тогда?
– В таком крайне маловероятном случае мы, как благородные люди, беспрекословно подчинимся последней воле покойного мсье Макферсона, – развел руками де Бодье, – и не возьмем себе ни толики чужого добра. Но в данный момент оно целиком и полностью принадлежит нам. И посему я предлагаю вернуться в Аркис-Сантьяго – город, где мы всегда найдем защиту, – и попробовать вскрыть контейнеры. Уверен, у достопочтенного алькальда Сесара найдутся клепальщики, которые справятся с этой задачей. И уже оттуда мы пошлем голубиной почтой весточку Сенегальцу Фаруху, чтобы он известил приятеля мсье Томаса о случившемся несчастье… Как вам мое предложение, мсье шкипер? По-моему, вполне справедливо, не находите?
– Спрафетлифо, херьмо! – опередил меня с ответом Физз. Но Гуго не счел должным поблагодарить за поддержку того, чье мнение на подобных совещаниях никогда не учитывалось.
– Справедливо, да не совсем, – ответил я, покачав головой. – Мсье Сенатор не учел двух существенных нюансов. Во-первых, то, что после присвоения чужого груза, каким бы честным оно ни было, мы как пить дать навлечем на себя подозрение в убийстве…
– Да кто посмеет нас обвинить! – возмутился до глубины души де Бодье. – У вас же, мсье Проныра, репутация безупречно честного человека!
– …Которая перестанет быть таковой, едва все вокруг прознают, чем закончился этот рейс, – огорченно закончил я. – Разбогатеем мы на сокровищах Макферсона или нет, еще неизвестно. Но вот отвратительную славу себе гарантированно наживем. Что случится дальше, догадайтесь сами.
– Тогда нам не то что товар – песок не доверят с места на место перевозить, – вставила Долорес.
– …И, во-вторых, – продолжал я, – вы, mon ami, запамятовали о том, что, вероятно, прямо сейчас в Аркис-Сантьяго гостит дон Риего-и-Ордас. И, что опять же не исключено, его также может заинтересовать богатство покойного Томаса. А то, на что положит глаз Владычица Льдов, она, как правило, получает. Для женщины, которая прибрала к рукам весь антарктический лед и закабалила всех шкиперов-водовозов, отнять наши тридцать ящиков – сущий пустяк. То есть тьфу ты – ящики пока, разумеется, не наши. И вообще советую вам, мсье де Бодье, не слишком обольщаться насчет них. Чую, хлебнем мы еще горя с этим проклятым грузом.
