Если, конечно, ей позволено будет на них ступить.
От осознания полной уязвимости сопящей на руках крохи волосы вставали дыбом. Между этой девочкой и смертью стоял только… он.
Предки всемогущие, как вы допустили? И кого? Безответственного полуварвара? На месте премудрых ками Железный Неко еще лет пять назад устроил бы самому себе несчастный случай. Из серии «споткнулся и упал на меч». Не меньше полудюжины раз. Чтоб наверняка.
Но, поскольку высшие силы вмешиваться не спешили, а советник Канеко как-то оказался именно на своем месте, оставалось одно: не позволю!
Закрыв глаза, Тимур выпустил в вечность молитву — и клятву. Первое предназначалось новорожденной богине. Второе — девочке по имени…
А как, собственно, ее назвали?
— Госпожа моя, — точно очнувшись, повернулся он к супруге.
Кимико смотрела в его лицо пристальным, жадным взглядом погибающей от голода охотницы. Тимур сморгнул — и наваждение исчезло. Перед ним была утомленная, но почтительная супруга.
— Под каким именем я должен принять свою наследницу?
Вопрос прозвучал… Ну, не очень подобающе. Советник Канеко попытался припомнить, известно ли присутствующему здесь Фудзита Итиро о том, кто истинный отец новорожденной его госпожи и племянницы. Потом решил, что это не имеет значения. Мальчишка был верен. И далеко не глуп. Живя в этом доме, он рано или поздно в происходящем разберется. Пара лишних намеков ничего не изменит.
— Называть первенца должно главе семейства, — опустила веки урожденная Фудзивара.
Мало ли кому тут что «должно»…
— Будет ли это… уместным? — «Разве Нобору уже не выбрал?»
— Вполне. — И вновь в ее лице мелькнуло что-то выжидающее… и опустошенное.
Тимур перевел взгляд на девочку. Хотелось назвать ее Надеждой — так хотелось, что губы сводило. Надина, Аша, Имела… Однако проверять на прочность приверженность Кими патриархальным традициям не стоило. Нельзя портить эти минуты ссорой. Тем более такой.
— Быть может… Минору. Истина, — начал он, внимательно следя за выражением глаз высокородной своей супруги. Но это имя любили в клане Кикути. Не стоит делать сейчас таких намеков, да? — Такара. Сокровище. Получается чуть ли не политический манифест. Мидори? Хорошее имя для девочки, чья мать вышла из клана Фудзивара. Нет?
Он вздохнул. Попытался понять, какие чувства вызывает в сердце это все еще кажущееся частью Кими создание. Защитить, оградить, не отдать — никому, никогда…
— Акеми. Яркая, красивая. Она ведь самое прекрасное, что у нас есть, никто с этим не поспорит. Как вы считаете, госпожа моя?
— Да, — сверкнула глазами Кимико. — Самая яркая.
Все ждали. Советник Канеко поспешно вытащил из библиотеки нужную формулу, несколько неуверенно провозгласил:
— Акеми, дочь законной супруги моей Кимико, принимаю тебя в семейство Канеко. — А затем, движимый непонятным упрямством, добавил: — Называю тебя наследницей своей. И надеждой.
Где-то в Сети, вне созданного для малышки кокона безмятежности, понесся каскад команд. Завихрились активированные ритуальными словами программы, вступили в действие подписанные во время свадьбы соглашения.
Высокородная Фудзивара, получив наконец что-то безмерно для себя важное, расслабилась. Супруг бережно передал ей Акеми, вновь сел на пятки рядом с высокой кроватью. Попытался понять, что же, собственно, сейчас произошло.
И беззвучно рассмеялся, когда сообразил, сколь виртуозно умудренного советника заставили делать и чувствовать именно то, что угодно было госпоже. Интересно, нависающий за спиной Тайра как-то подправил его реакции химически, или же они положились на естественные, самим аканийским обществом программируемые инстинкты?
Оставалось лишь пристроить гудящую голову на прохладные простыни и прикрыть глаза.
За спиной прошелестела дверь — самурай Итиро из клана Фудзита возвращался на боевой пост. От Тайры подобной деликатности ожидать, разумеется, не приходилось.
Тимур вздохнул. Присутствие рядом Кимико ощущалось всем телом, каким-то незнакомым, магнитным напряжением разливаясь по коже. Отчаянно хотелось, чтобы тонкая рука, устало покоящаяся сейчас на простынях, приподнялась, опустилась на его встрепанные волосы. Лишь одно прикосновение — от затылка к темени… Ну не дурак ли ты, Канеко?
— Должен признать, что восхищен вашей прозорливостью и предвидением, о госпожа, — медленно произнес Тимур, тщательно подбирая каждое слово. — Виртуозно сыграно. Одно лишь смущает меня. Почему, готовясь к сегодняшнему вечеру, позволили вы поставить под удар себя — и Акеми?
Пальцы, так и не коснувшиеся его кудрей, сжались. Скомкали белые простыни.
— Господин советник, я не знала, что случится сегодня.
— Нет? — Тимур задумчиво смотрел на нее снизу вверх.
Женщина глубоко, прерывисто вздохнула. Спящий на ее груди ребенок от движения чуть шевельнулся, сморщился — и этого хватило, чтобы Тимур взял себя за горло, загоняя обратно рвущиеся наружу вопросы.
— Ходили слухи, — тихо заговорила высокорожденная, — о том, что нас ожидает новая эпоха. О том, что предвестие грядущих перемен явлено будет во время официального торжества. Но толки подобные вечны, во время часа-ноль и принято ожидать знамения, которое приоткроет завесу времен и судеб. Забеспокоилась я, лишь увидев составленные Ханой планы по организации этого вечера. Они слишком походили на разметку поля боя.
— О? — Тимур всем видом своим попытался продемонстрировать внимание. И доверие к тому, что столь вдохновенно навешивают ему на уши.
Тайра, колдующий что-то за спиной, начал сухо объяснять:
— Схватки творцов не так ритуализированы, как самурайские дуэли, не столь впечатляющи, как курируемые гильдиями игры, не связаны жесткими законом, как официальные войны кланов. Они могут быть оглушительно смертоносными, но даже при этом сохраняется соперничество мастерства и намеков, которое стороннему наблюдателю и заметить удается не всегда.
— Битва полутонов. Столкновение аллюзий. Убийство репутации.
Кими бледно улыбнулась. Ресницы ее затрепетали. Медленно опустились.
— Есть определенные признаки… — Врач легким прикосновением к плечу попросил Тимура чуть сдвинуться, провел рукой в хирургической перчатке над телом засыпающей госпожи. — Полагаю, все творцы, ступившие под своды зеркального дворца, поняли: Вишневому союзу бросили вызов. Полагаю также, владыке Сакураги не было дела, разобрался ли в происходящем кто-то еще.
«Так почему же?..»
— То, что случилось сегодня, интригой творцов не было. Доводить дуэль мастерства до грубой поножовщины — это не просто дурной тон. Это открытое признание бессилия. Даже хуже — подтверждение собственной несостоятельности, несоответствия требованиям, предъявляемым к высшему сословию.
