К болотному острову вышел уже далеко после обеда. Сначала никак не получались эти плетеные лыжи, все время пытаясь с треском развалиться при самой небольшой физической нагрузке, потом на шум пожаловала из кустов стая кабанов. Стрельбы или беготни не получилось: внимательно посмотрев друг другу в глаза, мы мирно разошлись в разные стороны. Вернее — это кабаны свалили куда-то в лес, а я остался сидеть на месте, сжимая автомат в мелко трясущихся руках, так и не сняв его с предохранителя от неожиданности. Не каждый день сталкиваешься с матерым кабанчиком нос к носу, вернее — к пятачку… и таким маленьким клыкам сантиметров по пятнадцать. И кто-то мне совсем недавно утверждал — мол, тут зверей совсем нет. Хорошо хоть им на меня бросаться не захотелось, а то разорвали бы в один момент. Отойдя от шока, осмотрел ближайшие окрестности, выгоняя из травы змей, и все же двинулся в глубь болота. Сразу островка не нашел. На густо поросшем лесом болоте очень трудно ориентироваться, особенно когда нет солнца. Дальних ориентиров не видно, со всех сторон совершенно одинаковый вид, одинаково чахлые деревца и одинаково чавкающая почва под ногами. Раза три умудрился проскочить мимо своей цели, пока чисто случайно не набрел на нее, уже устав чертыхаться про себя от этого проклятущего болота и хождения по нему кругами. Остров, кстати, оказался весьма приличного размера. В длину почти два километра и шириной метров пятьсот. Его покрывал молодой лес, представленный мелкими соснами или кедрами, но попадались иногда и другие деревья, вполне привычные земные березы и осины, к примеру. А на моховых кочках разросся приличный черничник. Некоторые кусты еще только цвели, на других уже висели спелые ягоды. Но на большинстве не видно ни цветов, ни ягод. Складывалось впечатление — здесь совсем не бывает смен времен года, всегда одно вечное лето. И вполне привычные по нашему миру растения здесь цветут и плодоносят круглый год. Или не цветут и не плодоносят, а отдыхают от столь важного дела репродукции. Меня такое положение несказанно радует, ибо терпеть не могу зимы с ее морозами и снегопадами. Вот съездить раз в год на недельку в горы, на лыжах покататься — это совсем другое дело. От изнывающей июльской жары отдохнуть. Но нашу долгую зиму длиной в полгода без колебаний, не думая, променял бы на вечное лето, особенно где-то в самом начале марта, когда она уже окончательно достала. Тут же, похоже, мое давнее желание благополучно осуществилось.
Перекусив спелой черникой, вышел к тому самому «черному пятну», которое и было моей первой целью. Да, что-то неведомое тут очень хорошо поработало. Круг выжженного леса диаметром никак не меньше ста метров. Сгорело все — и деревья, и мох, даже земля местами оплавилась. Но дальше этого круга огонь не распространился, наткнувшись на невидимую границу. Вот идет зеленая моховая подстилка — и сразу резко переходит в оплавленный песок. Даже не представляю, что могло породить такой занятный эффект. Если бы просто горело, то граница пожара не могла быть такой четкой, как будто гигантским циркулем по земле провели, отделяя жизнь от смерти. Переступив невидимую черту, прошел к центру этого круга. Там меня поджидал еще один, всего пяти метров диаметром, в котором хорошо узнавалась тропинка между заборами из колючки, по которой я шел еще в своем мире, до того как попасть сюда. Каким-то неведомым образом часть земной поверхности оттуда перенеслась сюда, с моей бренной тушкой в придачу и со всем остальным, что было рядом. Тут и столб-опора колючки с краю остался, и сама колючая проволока на нем еще обрывками висит. Вот она, частичка моего родного мира в этом. Едва потянувшись к силе, дабы попытаться через нее поискать обратный проход, ради чего сюда и шел, сразу заметил — тут иначе ощущается окружающее пространство. Тепло воздуха уже не готово само превратиться в силу, стоит только захотеть. Здесь действуют законы моего мира, где никакой магии нет и в помине, кроме как в сказках и легендах. Но при этом я чувствую какую-то сильную неправильность всего этого: так не должно быть. Это «черное пятно» — кровоточащая язва на теле этого мира, которая категорически не хочет сама собой затягиваться. Решив еще раз проверить свои догадки, достал из кармана штанов магический шар-светильник. Заставить его светить так и не удалось, пока я вновь не вышел за границу «черного пятна». Стоило только пересечь ее обратно — свет мгновенно гас. Шаг назад — и вновь горит. Одно радовало — при попадании в «мертвую зону» амулеты не теряли безвозвратно своих свойств, просто переставая работать.
Идя по своеобразной границе миров, переходя то в один, то в другой, пытался ловить возникающие ощущения. Если мир за границами «черного пятна» казался мягким, податливым, то внутри него был жестким, сопротивляющимся любым попыткам сознания напрямую изменить его. Только непосредственно работая руками, там можно что-то сделать. Похоже, именно в этом и была единственная отмеченная мной разница, все прочее по разные стороны границы ощущалось совершенно одинаково. Устав ходить просто так, попытался продавить свою силу через невидимый барьер. Встав со стороны леса и положив светящий амулет за границу пятна, стал передавать силу ему. Сначала меня ждал полный облом, даже контакта с амулетом не чувствовалось. Несколько бесполезных попыток дали ясно понять — обычным образом здесь ничего не выйдет. Закрыв глаза, представил картинку в своем воображении и совместил с тем, как ее вижу в реале. Вот я, вот амулет, вот граница. Через границу от меня сила не проходит, просто рассеиваясь в пространстве. А если ее сконцентрировать в виде узкого когерентного луча, по типу лазерного, и направить его в нужную точку? Так, что-то начинает получаться, но очень трудно заставить силу собраться в пучок, она не желает вся течь только в одну сторону.
Представим устройство простейшего оптического резонатора. С одной стороны элемента рабочего тела дифракционная решетка, определяющая эффективную длину волны, с другой — полупрозрачное зеркало. Снаружи — нагнетатель системы накачки. Теперь попробуем воссоздать такую конструкцию для работы с силой сначала в своем воображении, а потом направим через нее свою волю. Резкое дыхание холода, что-то явно получилось. Чувствую висящую передо мной на расстоянии вытянутой руки призрачную конструкцию. Работая нагнетателем, подаю в нее через себя силу окружающего тепла воздуха. Из рабочего конца бьет тонкий луч сконцентрированной силы, но быстро рассеивается на границе миров, хотя чувствуется какое-то проникновение ее малой части за эту границу. А если поиграть с наклоном дифракционной решетки относительно оси оптического резонанса, уменьшив условную длину волны силы до тех пор, пока конструкция будет еще работать? Рассеяние становится меньше, но стена еще держится. Добавим напора, еще и еще…
