Самое жуткое – я сумел понять, что он практически завершил работу над установкой, которая подавляет личность человека. Остаются лишь примитивные рефлексы. Он утверждает, что при помощи другого устройства, разработкой которого занимаются «смежники», вражеских солдат, чей разум будет подавлен, можно контролировать – правда, пока в радиусе десятка километров, не более. Они становятся послушны, но не воле человека или контролера. Они подпадают под воздействие второго излучателя, управляемого кибернетической системой.
Безвременье…
Я уже ничего не боюсь. Моя жизнь завершилась. Я умер морально, и физические страдания более не пугают.
Вспоминается мертвый город, через который мы ехали когда-то. Неужели вся Земля превратится в огромное кладбище, где будут царить мутанты и руководимая кибернетическими комплексами нежить?
Я страдал, боялся, цеплялся за жизнь, извивался, как червяк. Теперь я умер. Мое последнее желание – сделать хоть что-то, предотвращающее грядущую катастрофу.
Пока не завершены все исследования, пока штаммы генетических вирусов не доведены до той степени стабильности, чтобы их можно было пустить в ход, рассчитывая на стопроцентный результат, пока еще не прошел последние испытания Выжигатель и его таинственный компонент, управляющий поведением людей, лишившихся собственного рассудка, я должен что-то сделать.
Я не смог достойно жить, но, наконец, нашел в себе силы умереть.
Выпускаю всех находящихся в лаборатории псевдособак и слепых псов. Возможно, смогу добраться до соседнего сектора и освободить нескольких контролеров.
Я слышал, что район зоны отчуждения вокруг Чернобыльской АЭС контролируется изоляционными силами одного из государств. Надеюсь, они не состоят в сговоре со стерегущими нас наемниками и их хозяевами. Собаки и раньше вырывались из клеток – поначалу никто особо не всполошится, а когда наемники поймут масштабы случившегося, будет поздно.
Надеюсь...
Инок перевернул последнюю страницу тетради. Сказать, что он был потрясен, – значит, не сказать ничего.
Мистический ореол, да и само восприятие Зоны как некоего единого, труднообъяснимого явления рухнул, рассыпаясь на отдельные, жуткие фрагменты человеческих поступков и их последствий.
Невольно вспомнился рассказ Бармена о том, что мутанты в Зоне Отчуждения появились задолго до Первого выброса, и его слова, оброненные вскользь: «Так что прав ты, Инок, никаких планетян не было. Людишки все…» Инок встал, не в силах сидеть на одном месте. В мыслях царил хаос. Как же так? Ну, допустим, мутанты – следствие экспериментов по созданию генетического оружия, Выжигатель – чудовищная разработка психотронного генератора, но все остальное?! Выбросы, аномалии, непонятная энергия, способная изменять физические процессы?..
Адепт, заметив или даже скорее почувствовав состояние Инока, повернул голову и спросил:
– Что случилось?
– На. – Инок дал ему тетрадь. – Прочти.
Его взгляд упал на карту. Маркер, нанесенный на схему подземных уровней АЭС и обозначенный как «второй компонент», располагался не далее чем в километре от ядерного убежища.
– Адепт, ты знаешь, где расположен Монолит?
Тот обернулся, посмотрел на карту и уверенно указал на таинственный маркер:
– Вот тут. Только почему его неправильно обозначили? Так бы и написали – Исполнитель Желаний.
У Инока перехватило дыхание от внезапной догадки.
Нет. Прежде чем идти туда, нужно привести в чувство Логиста и узнать: что стало известно ему?
Бомбоубежище Припяти. Двумя часами позже
Открыв глаза, Логист некоторое время лежал неподвижно, не понимая, где находится.
Тишина пугала. Последнее, что он запомнил, был грохот автоматных выстрелов и дикая, нестерпимая, гасящая сознание боль в груди. Еще запомнилось чувство отчаянья, внезапной беспомощности – он хотел вдохнуть, но не мог, лишь кровавая пена пузырилась на губах.
А сейчас?
«Дышу…»
Противоречивые чувства раздирали рассудок. Хотелось закричать, почувствовать, что жив, но липкий страх внезапно вернулся, ударил жаркой испариной: а вдруг рядом затаились наемники? Почему что-то давит на грудь? Куда подевалась боль?
Взгляд, устремленный вверх, уперся в низкое, давящее шероховатое перекрытие, нависающее над головой.
«Где же я?»
По сводчатому потолку медленно скользили салатово-зеленые и сиреневые отсветы.
Не в силах выносить неопределенности, он чуть повернул голову. В нескольких метрах от него в пространстве длинного сумеречного помещения, уходя во мрак, протянулись ряды подпирающих свод неохватных бетонных колонн. Между ними затаились аномалии. Несколько пузырящихся лужиц студня да пара электр, лениво поигрывавших скользящими по поверхности колонн разрядами, как раз и являлись источниками неяркого света.
Логист не испугался, скорее испытал некоторое облегчение. Аномалии все же не самое страшное, с чем сталкиваешься в Зоне. Напротив, сейчас их вид внушил некоторое чувство защищенности: с той стороны уж точно не подберется никакая тварь…
А с другой?!
Он медленно повернул голову и едва не закричал, вздрогнув всем телом.
Вполоборота к нему сидел монолитовец!
Его экипировка, покрытая пятнами грязи, сливалась с сумраком огромного помещения, бледное лицо с застывшими, будто навек высеченными из серого камня чертами несло неизгладимый отпечаток однажды случившихся со сталкером перемен, – он потерял свою личность, утратил индивидуальность, став одним из многих, таких же несчастных, но не осознающих случившейся с ними беды рабов Монолита.
В первый момент, потрясенный увиденным, Логист не заметил еще двух сталкеров, сидевших на полу у стены. Его парализовало страшное соседство. Если бы не это, он мог бы протянуть руку и дотронуться до монолитовца рукой.
«Он меня стережет?» – метнулась паническая мысль.
Присмотревшись к бойцу секты, Логист постепенно различил и иные детали. Что-то неправильное читалось в облике снайпера. Почему на нем обыкновенный комбинезон сталкера? Он сумасшедший? Взгляд скользнул по космам ржавых волос, закрученным поверх боевого шлема монолитовца.
Пока Логист боролся с ужасом и недоумением, тот вдруг негромко спросил:
– Ну что, Гурон, полегчало?
– Полегчало, – ответил смутно знакомый голос. – Ты не баси, Адепт, а то Инока разбудишь.
Инок? Он тут?!
Логист все же не выдержал. Открывшиеся его взгляду сцены дожали надломленную в момент смертельного ранения психику.
