Пошел проведать Зверзза — узнать, как ему на новом месте? Не мешает ли работе больная нога? А то больничный выпишу для выздоровления. Нашел его на стройплощадке нового цеха, по которой он уверенно ковылял на костылях, покрикивая на рабочих легкими матерками.
— Да что мне сделается, калеке, ваша милость, — добродушно улыбнулся он. — Жилье хорошее, питание сносное, работа привычная. И не скучно тут у вас. А для того чтобы по стройке бегать, у меня целых два помогальника есть. Молодых да толковых, — показал он на двух худых пацанчиков лет по пятнадцати, стоящих в сторонке. — Не беспокойтесь, ваша милость, через полмесяца мы этот цех под крышу уже возведем и перейдем к следующему.
Вроде доволен мужик, судя по виду. И работяги на «козах» энергично кирпичи на леса носят. Без ленцы.
Поинтересовался больше для проформы:
— Перебоев со стройматериалами нет?
— С кирпичом пока нет. Как с кровельным железом будет — не знаю. Я бы на вашем месте заранее озаботился проверить, чтобы лист оцинкованный был. А то крась не крась… Все одно ржа его ест. Не сверху, так снизу. А оцинкованный лист долго служит. Экономия на ремонте солидная выходит в итоге. Лучше него на кровлю только красная медь.
По дороге в заводоуправление не отпускала меня мысль о том, что люди тут настоящим делом занимаются, один я как дурак в политические авантюры влез. Да не коготком, а всей лапой. Ох, отвертят мне голову Тортфорты когда-нибудь и скажут, что так и было…
Вернувшись, застал на месте поверенных, которые еще составляли бумаги к моим чертежам застежки-молнии.
— Господа, у меня к вам еще одно дело, — обратился я к ним. — Даже два. Первое, присмотрите в пригородах на покупку кирпичный заводик с хорошим запасом глины рядом. Не меньше нашей месячной потребности чтобы выпускал. Второе, узнайте, кто производит оцинкованный кровельный лист железный. Хотелось бы войти в долю. Целиком выкупить такое производство у меня, наверное, денег не хватит.
Отправив из городского дома денщика и кучера забрать мою семью с полигона, я зажег лампу и сел в кресло с бутылочкой рецкого зеленого вина читать собранное на меня контрразведкой дело. И был откровенно ошарашен. Даже не характеристиками, которыми меня наградили сослуживцы. Это вполне нормальное явление. Люди редко симпатизируют успешным. Чаще завидуют.
Как это нередко бывает, контрики искали не там, где потеряли, а там, где светло. Хотя собранного материала было вполне достаточно, чтобы заподозрить в человеке, взявшемся просто из ниоткуда и ловко пробравшемся к подножию трона имперского электора, гондурасского шпиона.
Ответы на их запросы в Рецию приходили обстоятельные. Да, жил такой имярек в рецких горах, откуда вступил добровольно в имперскую армию. Семью потерял, скорее всего, в горской вендетте, точнее ничего не известно. Людей, которые бы лично знали моих родителей, не найдено. Прибился к семье кузнеца в подмастерья. Мастерством, по отзывам, владеет.
Плохо знали географию «Митрофанушки» из контрразведки — у них для этого кучера есть. Иначе бы сразу ухватились за то, что часть южного склона горы Бадон до войны находилась под Винетией, и пришили бы мне шпионаж в пользу тамошнего герцога, а не уводили бы меня напрасно деньгами за изобретения да подлогом.
Хотя подозрение мое полностью оправдалось — пасти меня начали по наводке бывшего моего ротного, барона Тортфорта, который, не обнаружив меня в списках приговоренных военно-полевым судом, очень расстроился. Надо же, даже задницу от кресла оторвал ради меня. Сильно я его чем-то задел.
И я весело рассмеялся на этом месте. Это он еще про свою жену и меня ничего не знает. Судьба, она такая… Бог не фраер, как говорили в моем мире.
К тому же, по прочтении первого тома, закралось у меня стойкое подозрение, что рецкий маркграф Ремидий, в отличие от аристократов центра империи великолепно знающий горскую мифологию, обратил пристальное внимание на то, что объявился я в этом мире именно на горе Бадон.
В весьма приметном месте, откуда ушли из этого мира боги.
Где время от времени уже появлялись такие люди, как я, если верить деду моей жены.
И положил маркграф на меня глаз, когда подписывал такие справки. Уверен, что в этих справках, отосланных в нашу контрразведку, далеко не вся информация обо мне, которой обладает рецкий правитель. Впрочем, справки от рецкой контрразведки были еще менее информативны.
Пообщавшись со мной лично, решил маркграф, что я ему на пользу. Дай бог, дай бог… Хотя нету в этом мире богов. Все вышли… Мечта Карла Маркса — мир материалистов.
Интересно, поделился ли Ремидий своими подозрениями с Бисерами или играет с ними, как и со мной, втемную?
А вот собранные бумаги на наших конкурентов, особенно на концерн «Лозе» и его покровителей, были очень интересны и актуальны. Они занимали практически весь второй том моего дела. Спасибо вам, господа аристократы, за хорошо выполненную кропотливую работу.
Так что получилось у меня чтение на ночь покруче любого детектива. По крайней мере, я теперь точно знаю, кто у нас на заводе стукачи. Думаю, что новый состав контрразведки менять сексотов не будет, если я их не трону. А я и не трону, просто отрежу им доступ к некоторой информации, и пусть они впредь докладывают только заводские сплетни. Живет же рядом со мной стукач королевского генерал-адъютанта, и ничего.
Однако смех смехом, а паранойя что-то разыгралась. Несмотря на то что дом охранялся рецкими егерями, ложась спать, поставил я около кровати в пределах моментальной досягаемости ручной пулемет. А под подушку сунул пистолет Гоча. Береженого бог бережет, а не береженого конвой стережет.
И уснул.
Снилось мне, как мы с генералом Моласом в парадных мундирах при всех орденах и регалиях, с холодным оружием и без штанов в два смычка пежили массажистку Калию в банном салоне «Круазанского приюта». Девушке было больно и хотелось кричать, а кричать-то было нечем — рот был занят.
В это время явился юный флигель-адъютант из дворца и, пунцовея, пытался мне вручить засургученный пакет, а когда это ему не удалось, то свернул его в трубочку и засунул мне в задницу со словами: «Расписаться на пакете не забудьте».
Резко проснулся в поту, вся постель разбуроблена — видать, во сне я сильно ворочался, подушка на полу, одеяло черт-те где и что-то сильно мешает… Мешала — и весьма чувствительно, как оказалось — зажатая ягодицами рукоятка пистолета. Бред какой-то.
— Ни фига себе, почитал, называется, на ночь детективчик, — пробормотал я спросонья, улавливая странные приглушенные звуки с улицы. Какие-то не ночные. Но не обратил на них особого внимания. — Приснится же такое…
