Вторая дверь хлопнула, тамбур прошли, теперь уже все. Я присел у двери, глазом к замочной скважине. Замки тут еще допотопного образца, обычный ключ с бородкой, с моей стороны скважина крышечкой повторной прикрывается, а с обратной и вовсе ничем. Зато отлично за дверной глазок работает, разве что смотреть через него визитеру получится только… в область паха. Или вот как я сейчас смотрю, на лестницу. И почти весь пролет мне виден.
Шагов слышно не было, передвигались пришедшие осторожно. Увидел, как показалась голова в вязаной шапочке на площадке ниже, за ней вторая…
Резко назад отпрянул, вскинул вальтер с глушителем — один в стволе, магазин полный. Весь в слух обратился… есть шаги, есть, не ниндзя идут, а люди в тяжелой зимней обуви. Я даже слышу, как кто-то за перила хватается, как одежда шуршит. А оружие у них пока по-походному — его еще вскинуть нужно, а может, и патрон дослать, не знаю. Они ведь стучать в дверь намерены, они никак не ожидают, что получится вот так.
Толстая труба глушителя уставлена в белую дверь. Изнутри она белая, масляной краской покрашена, а со стороны подъезда бурая — все та же, пропади пропадом, «половая» краска. Почему «половая»? Да потому что за… утомила она уже, надоела.
О чем я?
При чем тут краска?
А, не суть, лишь бы со страху глупостей не наделать. Сколько мыслей сразу пронеслось, а те, на лестнице, за это время и пары шагов сделать не успели небось.
— Дверь! — громким шепотом.
Все, страх ушел, весь мир сузился до дверного проема, что передо мной. Никаких других мыслей.
Дверь открылась легко и беззвучно — недаром я петли недавно смазал. Просто так смазал, чтобы не скрипели без всякой задней мысли. Вот они и не скрипнули.
Три человека прямо на лестнице, передний уже на площадку ногой ступил, автомат на груди стволом вниз висит.
На дверь смотрят с недоумением.
Удивил — победил. А они этому иллюстрация.
Зря ты его так повесил. Это я про автомат.
Потому что опоздал.
Ты умер.
Никто из них не ожидал такого.
Вальтер почти без отдачи выплюнул две пули в лицо идущему первым, и он сразу начал заваливаться назад, а я уже стрелял по двум другим, пока магазин не опустел. Выпустил все девять — выстрелы негромкие, словно кто-то в ладоши хлопает, слышно, как гильзы катятся.
Магазин неудобно у П-38 выкидывается — как у ПМ, то есть медленно. Поддел защелку, выбросил брякнувшую железку под ноги, втолкнул в рукоятку следующий, сразу сбросив затвор с задержки. Прицел на людей на лестнице. Двое неподвижны, один, тот, что шел сзади, шевелится, пытается то ли подняться, то ли автомат в мою сторону навести. Всем по паре пуль, в грудь, уже наверняка. Потом тому, что шевелился, еще две, для уверенности. И рывком назад, к окну, по пути выхватив у Насти из рук ППШ.
— Держи дверь! Вали всех, кто пойдет по лестнице!
Она лишь кивнула, присела в прихожей на одно колено, вскинув свой автомат. Только бы соседи не полезли на площадку. Рывком окно на себя, волна холодного воздуха ударила в грудь.
А те, что снизу, у серого «жука», так и стоят. Помог глушитель: ни хрена они не слышали.
То, что что-то пошло не так, они поняли лишь с первым выстрелом. Я навел прицел сначала на белый снег, потом на голову одного из стоящих на улице. Они даже смотрели на окно, насколько я понял. Сигнала ждали или что?
Короткая очередь треснула, эхо от нее пробежало по всем окрестностям. Приклад упруго толкнулся в плечо. Человек на улице даже не дернулся — свалился мешком, лицом вперед. Второй метнулся к машине, и моя следующая очередь прошла мимо, взбив фонтанчики снега. Но я спугнул его — он не решился лезть в кабину, а бросился вокруг машины, надеясь найти за ней укрытие. Вторая очередь попала в него, сбив с ног, а еще одна добила окончательно — вокруг трупа, лежащего на снегу лицом вниз, начало разбегаться по снегу большое темное пятно, быстро увеличиваясь, — видать, куда-то удачно ему попал.
Все?
Надеюсь.
— Пошли!
Как автомат соображаю — никаких лишних мыслей, никаких эмоций, ничего уже ненужного в голове. Окно захлопнуть. Куртка, шапка, перчатки, вальтер в рюкзак, рюкзак на спину, карабин на плечо, один ППШ в руки, Настя за мной следом, на ней два автомата. Где-то дверь хлопнула, но на лестнице никого не видно. Крови из убитых натекло пока немного — ее всю полушубки впитывают, — а вот запах уже появился. Этот запах ни с чем не спутаешь: кровь и порох — во рту привкус, словно медную монетку сосешь.
Так, стоп… а кто они такие на самом деле?
Присел возле того, кто ближе, полез ему за пазуху… так, есть документы, портмоне — все с собой, в сумку, что на плече висит, потом посмотрю… второй… некогда у второго искать, хоть и очень хочется.
Дверь рядом открылась, за ней испуганное усатое лицо какого-то мужика в белой майке и кальсонах.
— Случилось что-то?
— Тварей полный подъезд, видишь — этих покусали. Прячься! — обернулся я к нему, махнул рукой.
— Ой!
Дверь захлопнулась. Вот и познакомились: раньше я этого соседа не видел. Нашли, так сказать, время и место.
Блин, у них же гранаты есть, «эфки»! Аж шесть штук, по две с каждого! Все некогда собирать, но две взял — с того, у которого забрал документы.
Все, бегом отсюда! Бегом! С топотом по ступенькам, лязгает навьюченное железо, ремень карабина все норовит соскользнуть с плеча.
— Геннадьич, открывай! — забарабанил я затянутой в перчатку рукой по железной решетке.
Испуганный комендант спорить не стал, равно как и спрашивать что-нибудь, рванул рычаг блокировки, заведенный в его кандейку. Плечом в дверь — она с гулким лязгом распахнулась настежь, но вышли мы осторожно, автоматы в обе стороны. Никого. Тихо, круг света, снег белоснежный, под ногами скрипит, на нем пятно кровавое. Морозно, аж в носу прихватывает, и темнота со всех сторон.
— Давай в джип, за руль, заводи! — показал я на машину безопасников стволом автомата.
Настя кивнула, свалила сумки и кучу оружия на заднее сиденье. А я сам к убитым, опять же за документами. Понимаю, что дурь, но мне точно знать надо, кто за мной пришел, — ради этого стоит рискнуть. Те, кто наверх шел, наверняка все «безопасники», а вот именно эти двое для меня важнее всего.
У нас по ночам без документов не ходят, так что нашел и у одного, и у другого. Даже имя успел прочитать на удостоверении личности у убитого первым — Расул Бекмурзаев, то есть тот, про которого на сервисе и говорили. Нет, не ошибся я, всех их валить надо было. Всех, никого не жалко.
— К Федьке поехали!
Джип с опознавательными знаками Горбезопасности рванул с места, выбросив фонтаны снега сразу всеми колесами. На повороте машину чуть занесло, но Настя вела ее уверенно. Пока на ней — наша пусть так в заднем дворе и остается: может, казенный автомобиль нам где-то лишнюю минуту жизни выиграет, а лишняя минута — она многое решить может. Очень многое.
