Тихо, спокойно, тепло, легкий ветерок несет запах моря. Люди вокруг, разговаривают, где-то смеются, позвякивает посуда, музыка играет совсем тихо, еле слышным фоном, что-то из классики. А на набережной людно, просто поток народу, наслаждаются выходными. Нормальные выходные как часть нормальной жизни нормальных людей. При нынешних обстоятельствах – чудо.
Официант подкатил тележку, в которой на огромной сковороде под слоем зеленоватого соуса покоилась огромная камбала. Поставил две тарелки и начал ловко разделывать рыбу на куски, блестящей лопаткой, по очереди выкладывая их на эти самые тарелки, поливая их соусом, в котором вперемешку попадались креветки, мидии и маленькие ракушки. Затем к рыбе присоседилась горка маленьких отварных картофелин, овощи – блюдо готово. Официант открыл следующую бутылку, долил наши бокалы и разместил бутылку в том же ведерке, забрав пустую.
Приятного аппетита.
Спасибо.
Действительно спасибо. Еще в качестве дополнительной услуги можно стукнуть меня подносом по голове или ткнуть вилкой в бок, чтобы я проснулся, если это все же сон. Или пусть лучше сон длится бесконечно, не надо будить. Никаких синих или красных пилюль, пусть матрица торжествует.
Давай выпьем за то, что мы спаслись, – сказала Янина, подняв бокал. – Только сейчас я окончательно поняла, что это так. Не знаю, что нас ждет в будущем, но сейчас мы спасены.
Да, похоже на это. А что дальше… дальше надо попытаться жить как раньше.
И получится?
А почему бы и нет? Мы жили семьей, друг для друга, кто помешает нам так и жить дальше?
Ты скоро уедешь.
Это временно, – я пожал плечами. – У меня не тот возраст чтобы долго бегать в рядовых/, – я чуть покривил душой, потому что начинал сразу с командира группы. – Мне надо просто вернуть долг. За все это, – я показал на веранду ресторана. – За подаренную жизнь. А потом я обязательно устроюсь здесь. Открою бизнес и опять все время буду с вами. Ты же прекрасно знаешь, что вы для меня – смысл жизни. Так что все будет хорошо – я с вами, вы со мной, все наладится. Здесь вообще еще все только налаживается, места для всех хватит.
Надеюсь.
Я уверен.
Я действительно был уверен. Просто чувствовал. Видел. Видел как люди старательно строили нормальную жизнь в этом месте. Много людей, все разом, общими усилиями. И у них получалось.
После ужина мы с ней пошли на набережную, смешавшись с другими людьми. Зашли в один бар, где постояли у стойки и выпили по коктейлю, затем в следующий, где разговорились с компанией из трех женщин и двух мужчин. Мужчины оказались родом из Англии и работали теперь в местной компании, подрядившейся шарить в опустевших портах, угоняя оттуда самые удобные и нужные суда и заодно вытаскивая контейнеры со всем ценным. Как-то сразу завязался разговор и в третий бар, где пели караоке, мы пошли уже вместе. И я даже не очень хорошо запомнил, как мы вернулись домой. На такси вернулись, я помню как мы садились в машину, а вот сама поездка и вход в дом запомнились меньше.
Сашка спала, а Ярек сидел в гостиной, смотрел кино, а перед ним на кофейном столике лежал короткий "фабарм".
Сашка забоялась, – перехватил он мой вопросительный взгляд. – Пообещал, что буду ее охранять, только так спать пошла.
Молодец, правильно сделал, но на острове спокойно, можно уже не бояться.
Я знаю, – пожал он плечами, поднимаясь с дивана. – Но я пока и сам еще побаиваюсь.
Дробовик он утащил в свою комнату и я ничего на сей счет не сказал. Если ему так спокойней, то пусть забирает. Не думаю, что там лишь только Сашка забоялась. У меня тоже возле кровати помпа припрятана и пистолет рядом хранится. И сейчас в кобуре другой пистолет. Все верно – знать одно, но поверить в это на уровне подсознания – совсем другое. И времени займет куда больше. Хотя я сам, похоже, все же поверил.
Следующее утро было похмельным, но при этом, к счастью, воскресным. Встал я после Янины и Сашки, разве что Ярек продолжал дрыхнуть – он вообще полуночник и если его не будить, то он день и ночь запросто перепутает. Будет сидеть за своей приставкой, которую он вывез вместе с кучей игр на яхту еще тогда, до утра, а потом спать до вечера. Поэтому я решил дать ему поспать еще часок, а потом все же разбужу. После чего потопал в ванную, за контрастным душем и бритьем.
Воскресенье заполнилось делами как-то само по себе – обычными домашними делами, мы же только устраивались. Дважды ездил к портовым складам, которые, к счастью, в выходные были открыты, и вез оттуда всякую нужную утварь домой, затем втроем, без Ярека, поехали на пляж. У сына уже появились приятели из школы и он, оседлав велосипед, куда-то уехал с ними. Может быть даже на другой пляж, но уже без нас. Вырос уже, что тут скажешь.
Больших длинных пляжей на Кюрасао нет, это мы уже успели узнать, зато здесь множество небольших, укрытых склонами "бокас", куда как раз и приятно выбираться семьей – ни настоящей толпы, ни шуму. Пляж был великолепен, даже в Испании таких нет – с таким белым плотным песком, с такой синей водой, что поначалу даже не веришь в то, что это все настоящее. Как в обложку путеводителя тебя затолкали. Сашка, похожая на негатив со своими светлыми волосами и загоревшей до черноты кожей, от него была в диком восторге, к тому же нашла себе сразу компанию из детей своего возраста, так что нам с Яниной оставалось только приглядывать вполглаза за тем, чтобы она сама не рванула в воду и не поплыла куда-нибудь, куда глаза глядят, потому как с нее станется. Но они нашли себе занятие на берегу, так что и с этим было все в порядке.
Шум волн убаюкивал, а соленая вода начисто смыла все последствия похмелья. Жара одолевала время от времени, но никто не мешал мне прятаться от нее в воде.
Когда тебя отправляют? -спросила Янина, когда я в очередной раз, мокрый и роняющий капли соленой воды с себя, плюхнулся на соседний шезлонг.
Через пару недель, когда люди будут готовы.
Надолго?
Предварительно говорили о трех месяцах, затем месяц дома. Потом график будут менять, когда людей станет больше.
Мне надоело бояться каждый раз, когда ты уезжаешь.
Ну… я не знаю что сказать, – пожал я плечами. – Ты же сама все видишь.
Ты бросил свою старую работу, а теперь взался за нее снова.
Это она за меня взялась, – ответил я, усмехнувшись. – Солнце мое, ты же сама все видишь. Нас спасли, теперь мне надо спасать других. Это справедливо.
Я боюсь.
Я сам боюсь, но не думаю, что это по-настоящему опасно. У нас много оружия и снаряжения, есть отравляющие газы, а противник – всего лишь психи. Теперь это будет не так как у нас самих. Много людей, машины, вертолеты, оружие – никаких проблем.
