Генерал оторвал взгляд от глянцево-зеленой поверхности застекленного постера и начал раз за разом мелко моргать, пытаясь сфокусироваться. Растровые точки уплыли назад, слившись сначала в изогнутую дугой травинку, затем в целый луг, размытым пятном застывший на заднем плане огромной фотографии. На переднем блестел яркий красно-черный овал: «леди-жук», упорно ползущий по дуге. Генерал поглядел на старого приятеля искоса и тихонько улыбнулся. Мир людей не так далеко ушел от природы, как это кажется при взгляде на автомобили, ракеты и автоматические кофеварки. А люди не так далеко ушли от муравьев. Те же муравьи-солдаты, муравьи-рабочие и так далее. Есть виды, в которых специализация чуть шире, чем в других, и есть те, которые до того похожи на людей, что это даже страшно. Но сам он, дослужившись до третьей генеральской звезды, пройдя через все мыслимые и немыслимые командные должности и штабы, любил насекомых с каждым годом все больше. Не чураясь самоанализа, генерал связывал это с тем, что подсознательно он все меньше любил людей, – но в точности последнего заключения он все же несколько сомневался. В конце концов, у него была любящая и любимая семья, куча старых друзей, общение с которыми в последние десять лет или около того свелось к редчайшим и в основном случайным эпизодам. Немалое число тех сослуживцев на разных ступенях армейской иерархической лестницы, в искренности теплых чувств которых он не сомневался. Среди них – даже несколько европейцев: немцы, французы, британцы, даже один португалец, получивший генерала буквально несколько месяцев назад. Все – отличные ребята его поколения, разделяющие его ценности и имеющие сходную систему приоритетов, пусть и подкрашенную местными колоритами. Все это вполне компенсировало то обстоятельство, что генералу действительно не было никакого дела до теплоты чувств еще пятидесяти тысяч человек, находящихся под его командованием муравьев-солдат, муравьев-сержантов, муравьев-офицеров самых разных рангов. И еще сотен тысяч будущих муравьев-солдат, а пока, можно сказать, «рабочих» или просто бездельников – пока мирно ползающих по своим тропинкам по всему миру и не уделяющих более получаса в неделю животрепещущим международным новостям…
Хертлинг улыбнулся: десять минут разрядки помогли отлично. Как всегда. Эту полезную и безобидную игру он придумал так много лет назад, что уже не мог вспомнить, когда именно это случилось. Разумеется, далеко после командования взводом, ротой (3-я Пехотная и 5-я Пехотная дивизии соответственно) и эскадроном 16-го кавалерийского полка – того самого, который «Бей сильно!». Но еще до должности заместителя командира дивизии (1-я Бронетанковая, в Ираке с 2003 по 2004-й) и уж тем более ее командира, что было совсем недавно. Значит, где-то с первой звездой на воротнике, на уровне бригады – 3-й бригады 2-й пехотной Дивизии, ставшей первой во всей армии США, перешедшей на штатную структуру бригад «Страйкер». Война в Ираке не дала ему удовлетворить все свои амбиции, реализовать себя полностью, а в Югославию дивизию так и не направили. Может, и к лучшему. Та дурацкая, ненастоящая война не вылилась ни во что конкретное (сиюминутная квазиполитика разбитой на осколки Югославии не в счет), и у многих от этих дней осталось чувство, здорово похожее на приглушенное разочарование. Теперь все будет иначе, правда?
Генерал обернулся на вошедшего и улыбнулся ему той самой тихой улыбкой, которая приводила в искренний восторг средства массовой информации. И тех идиотов, кто таковым верил. При этом ни внешность немолодого пляжного повесы, ни улыбка и прочие штуки не могли обмануть никого из служивших с ним более пары недель, и Марк Хертлинг знал это отлично. За седенькими волосами трогательно укладываемой поперек залысины прически, за наигранно-пружинистой походкой пожилого спортсмена скрывался хищный, умелый и на редкость агрессивный офицер. Профессионал в высшем значении этого слова. Человек, начавший военную службу при Джеральде Форде и получивший командование дивизией при Джордже Уокере Буше, к 2013 году он стал не просто командующим армией США в Европе[18]. Он стал ее лицом и душой.
– Марк, генерал Питтард в приемной.
– Спасибо, Вильма. Зови его.
Чернокожая майор улыбнулась и вышла, четко развернувшись на месте. Никаких чинов среди своих, за закрытыми дверями – только «Марк». И при этом – ни малейшего следа навязшей у всех в зубах политической корректности – любой знакомый с генералом человек, будь он каким угодно расистом и каким угодно политиком, ни на секунду не усомнился бы в том, что цвет кожи действительно не значит для генерала ничего. На йоту меньше профессионализма – и майор вылетит из его штаба впереди собственных писем конгрессменам, и плевать, что на это скажут пересмотревшие телевизионных сюжетов поборники равноправия. Генерал улыбнулся в спину исчезнувшей за дверью майора еще раз, каждую секунду ожидая, что ее лицо появится снова. Но глухая деревянная плита, выкрашенная в благородный цвет старого ясеня, закрылась за спиной вошедшего будто бы сама по себе, и Марк привел выражение лица в соответствие с теми обстоятельствами, которые должны были обсуждаться в предстоящие часы.
Генерал-майор Дана Питтард, командующий 1-й Бронетанковой дивизией, являлся еще одним выдающимся примером того, как обманчива бывает внешность. Не будь они знакомы столько лет, не знай Хертлинг военные типажи так хорошо, и он мог бы принять Дану за восторженного дурачка. Между тем это был один из самых умных людей, с которыми ему приходилось служить. Без всяких прикрас, без преувеличений, именно умных в основном значении этого слова. К слову, обладатель самой настоящей ученой степени, как и он сам. Держащий в памяти сотни тысяч имен, буквенно-цифровых индексов и географических названий, способный классифицировать их по любому возможному и невозможному параметру. И сделать на основе всего этого (и многого другого, о чем не знал уже вообще никто) такие выводы, которые позволяли довести вероятность успеха предстоящей операции дивизионного уровня практически до полной единицы.
Вошедший в кабинет командующий 1-й Бронетанковой встретил рукопожатие генерал-лейтенанта с уверенностью человека, знающего себе цену. На сегодняшний день эта дивизия все еще оставалась основной ударной силой сухопутных войск контингента ВС США в Европе. Девяносто девять с десятком знаков после запятой процентов людей, хотя бы краем уха слышавших заявления политиков, полагают, что дивизия уже начала разваливаться на части. Что она уже «потекла» в сторону Форта Блисс, штат Техас, и вот-вот ее заменит 1-я Кавалерийская, с таким шумом и помпой выводимая из Ирака. Да, внешне так оно и было: флаг 1-й Бронетанковой, например, даже официально был уже переправлен через океан. При этом почему при всей разрядке и разоружении в центральной Европе «просто» мощная дивизия меняется на «самую мощную», без оговорок сильнейшую дивизию во всей армии США, – об этом задумывается вовсе не каждый, а говорит вслух и того меньше людей. И уж совсем малое их число задумывается о том, почему вдруг фактическое утроение количества военных баз США в Европе сопровождается «состворением» (если можно употребить этот термин в данном контексте) сильнейших общевойсковых и бронетанковых соединений в мире. А вслух об этом не скажет никто из знающих, ни один человек – уж за это Хертлинг отвечал даже не просто головой, а двумя: своей и своего начальника контрразведки.
