— А это я понятия не имею, это не мы.
— То есть как — не вы?
— Ну, в смысле не Радар. Это на «Острове» с радиацией работают, это их рук дело, у них и спрашивайте.
— Что за «Остров»?
— Это мы так между собой площадку называем, на которой пятый и шестой энергоблоки стоят. Она с основной территорией соединяется только узкими мостами-перемычками, а в остальном этот участок отрезан от суши — кругом либо подводящие каналы, по которым вода на станцию подавалась, либо собственно пруд-охладитель. Мне казалось, самый последний шаромыга в Зоне знает, что Второй Выброс произошёл не на четвёртом энергоблоке, а в стороне.
— Ага, только из посторонних едва ли кто кроме Стрелка знал, где точно столб в небо ударил, — сказал Меченый, не желая просвещать начальника лаборатории насчёт собственной персоны. — Да и он о природе этого Выброса наверняка ничего не знал.
— Тогда разуйте уши — выбросы рождаются на Острове.
— Слушай! А может тебе пару пальцев сломать? — внёс рацпредложение Николай. — Ты так ладно нам поёшь, что боюсь все плечи в лапше. Общеизвестно, что пятый и шестой блоки не пошли в эксплуатацию, их не достроили!
— Так это когда было?! Работу там остановили за полгода до назначенного пуска! Сам подумай — там на 95 процентов всё к тому моменту завершили. Правда, всё равно нашим спецам не один год понадобился, чтобы до ума блоки довести. Но это мелочи по сравнению с основным объёмом.
— А как по нумерации ваших комплексов и лабораторий этот Остров проходит? — спросил как бы ненароком Николай.
Но получилось настолько вкрадчиво, и с таким явным изменением интонации, что пленник, несмотря на своё состояние, обратил на это внимание и прежде чем ответить, явно принялся взвешивать в уме ответ. В конце концов учёный решил не испытывать судьбу, пытаясь что-то выгадать или схитрить, и сглотнув, он, наконец, произнёс:
— Икс один.
— Повтори.
— Икс один… по нумерации.
Меченый переглянулся с капитаном и, наклонившись, прошептал тому на ухо:
— Похоже, Бинго. Нашли мы её. Тем более, что я в своё время сделал фото одного из этих выбросов — сейчас отчётливо вспомнил. По месту всё сходится.
— Угу.
Повернувшись к пленнику, Меченый прищурился и какое-то время просто молча изучал его.
— Допустим, что ты говоришь правду. Но только допустим! Значит, я по каким-то непонятным пока мне причинам должен уверовать, что там, на Острове сидят ваши дипломированные страхоидолы и организуют рукотворные катастрофы. Оставим за скобками, как они это делают вопреки познаниям человечества о ядерной физике. Меня больше интригует, что, судя по твоим словам, они сидят в эпицентре и в ус не дуют?
Учёный начал смеяться, сначала пытаясь сдёрживаться, а потом откровенно в голос, чуть не лопаясь от натуги.
— Какие же вы всё-таки амёбы, — смог он, наконец, произнести, когда ему полегчало. — Если вам, быдлу, по зомбоящику что-то не рассказали, то это для вас вроде как и не существует. В крайнем случае, на инопланетян всё сваливаете. Зарубите себе на носу: всё, что происходит при выбросах, вполне контролируемо и происходит отнюдь не вопреки законам физики, а благодаря новым познаниям не известным широким массам. Вы же знаете что такое БАК?
— Видимо нет.
— Не прибедняйтесь, должны знать, не настолько же вы идиоты. Это Большой Адронный Коллайдер, ускоритель ядерных частиц огромной мощности.
— Так бы сразу и сказал, а не умничал с аббревиатурами.
— Я ещё и не начинал даже. Так вот: большинство здешних «этого не может быть» из раздела ядерной физики основано на открытиях, сделанных благодаря коллайдеру.
— Ты гонишь, пытаешься пустить нас по ложному следу. Про этот ваш БАК в СМИ много чего писали и рассказывали. Там учёные и инженеры со всего мира работают, если не ошибаюсь — десять тысяч человек из ста стран! Это просто невозможно, то, что ты говоришь, элементарно в секрете ничего не удержали бы.
— Напрягите мозги, деревенщина! В СМИ много говорили потому, что шило такого размера в мешке не утаишь. Да только писали и болтали исключительно то, что нужно. Задумайтесь: за окном один кризис за другим, а тут десятки миллиардов вбухивают в то, чтобы частички просто так лбами посталкивать, да? Энергия столкновения частиц в коллайдере в миллионы раз больше, чем при взрыве водородной бомбы! Это, по-вашему, что, такие игрушки для взрослых? А насчёт учёных ты ерунду сказал. Во-первых, каждый из них хочет жить, а не умереть из-за длинного языка. И, во-вторых, каждый хочет жить хорошо. Так что стимулов работать и не болтать хватает. Коллайдер это детище Европейского центра ядерных исследований, который для простоты называют по первым буквам его названия на французском — ЦЕРН. А что это за организация вы знаете? Центр создан в седом уже 1954 году странами НАТО для совместных работ по реализации своих ядерных стратегий! Это само по себе уже как бы намекает, кто есть кто, и откуда ноги растут. Единственная загвоздка — коллайдер располагается на границе Франции и Швейцарии, а там нельзя все подряд достижения опробовать в промышленных масштабах. Сами понимаете, в таком деле без полигонных испытаний и обкатки никак.
— Поэтому и понадобился Чернобыль?
— Браво! Что-то вы всё-таки способны понять. Разумеется, лучше испытывать на варварах и подальше от мест проживания цивилизованных людей.
— Так как же особые группы истинных арийцев выживают в самом пекле?
— Ох, придётся видимо немного вашим ликбезом заняться. Но не вздумайте перебивать или спрашивать всё, что взбредёт в голову, только по существу — иначе я никогда с вами не разгребусь! Трижды свои вопросы взвесьте, прежде чем рты раскрывать.
— Хорошо, приступай.
— Итак, когда мы говорим про проникающую радиацию, то фактически подразумеваем гамма-излучение и поток нейтронов. В первом случае неплохо защищают любые материалы имеющие элементы с высокой атомной массой, скажем такие как сталь. Толстая броня, например, тормозит до 90 процентов радиации. Но эти же материалы очень плохо ведут себя, находясь под нейтронным излучением, так как нейтроны мало того, что легко преодолевают этот барьер, так ещё и превращают стабильные ядра в радиоактивные, которые продолжают излучать ещё долгое время после прекращения воздействия на них. То есть сама защита из железа или стали надолго становится радиоактивной, в чём вы можете легко убедиться на примере любого танка, вертолёта или грузовика замершего на территории Зоны. Чем ещё для ядерщиков хороши нейтроны? А тем, что у них в отличие от альфа-частиц, у которых лишь одна из нескольких десятков тысяч способна вызвать ядерную реакцию, вероятность захвата очередным ядром практически равна единице. Соответственно поглощение нейтрона, за исключением веществ нейтрализаторов, приводит к возникновению радиоактивности. Такая радиация от ионизирующего облучения ещё называется наведённой и она не менее страшна, чем нейтронное излучение её породившее. Однако на местности опасность от неё для здоровья человека долго не держится — от нескольких часов до нескольких дней максимум. Собственно о том, как противостоять нейтронам: известно, что они хорошо поглощаются материалами из лёгких элементов, типа лития и бора. Но на самом деле лучшими защитными свойствами относительно нейтронов обладают все водородосодержащие: вода, пластмасса и тому подобное. Ещё хорош свинец, так как он после облучения не проявляет вторичной радиоактивности. Также против нейтронов срабатывает бетон. Идеального однородного защитного материала от всех видов проникающей радиации не существует и поэтому приходится делать своеобразный слоёный пирог. Но как вы понимаете, на долговременных укреплённых объектах инженерам несложно организовать увлажнённую почву, особенно когда рядом всевозможные водоёмы, а под этим покрывалом построить бетонные укрытия. Решение дешёвое, но полметра этих материалов ослабляют поток быстрых нейтронов в 100 раз.
