— Не закапывать же это, — виноватым голосом сказал он. — Вот, изъяли. Может, придет еще время…
Незванов вызвал начальника службы охраны, отвечавшего за сохранность драгоценного металла, и приказал ему взвесить и оприходовать золото. Он тоже надеялся, что время когда-нибудь придет… А Сикорский разыскал участкового Винокурова и долго с ним о чем-то шептался. Когда Стас уехал, лейтенант заглянул на лесопилку, где перекинулся несколькими словами с одним из рабочих. Потом сел на мотоцикл и отправился в карьер, на дне которого в угрюмом безмолвии застыли экскаваторы и погрузчики, похожие на стадо оцепеневших доисторических чудовищ. Обойдя пласт обнаженных коренных пород, опытным взглядом заметил около журчащего по борту карьера ручья небольшие кучки грунта, которые остаются после промывки песков лотком.
Увидев все, что хотел, милиционер удовлетворенно хмыкнул и поехал на расположенный неподалеку сенокосный участок якобы поинтересоваться, как идет работа, чем вызвал на себя косые взгляды, — чем морочить людям головы, изображая из себя начальника, сам бы взял в руки косу! Лейтенант сделал вид, что не заметил этих взглядов, зато, проходя мимо одного из косарей, шепнул:
— Зайди вечером!
Спать участковому этой ночью не пришлось…
…Через два дня на одном из притоков Иньяри прогремел оглушительный взрыв, и останки питекантропов оказались погребены под многометровым слоем породы. В живых не осталось ни одного дикаря. Еще несколько дней ушло на приборку тел, оставшихся после устроенной Бестужевым бомбежки. Их сволокли в кучу и сожгли на огромном костре, смрад от которого долго еще стоял в распадке.
Женщин и детей болезнь не коснулась. По договоренности со старателями, совсем не возражавшими против такого соседства, их перевезли на Хатагай-Хаю. Там они расставили свои юрты из оленьих шкур и принялись обживать окрестности, а старатели незамедлительно приступили к строительству новых бараков — зима была не за горами. Быстро освоившись, женщины разошлись по окрестным распадкам и вскоре пригнали невесть откуда целое стадо оленей, с которыми управлялись так ловко, что мужики только диву давались. Узнав про это, Незванов вспомнил про Атласова и злорадно хмыкнул — пусть попробует предъявить женщинам свои права на стадо!
…Иван Петрович уже собирался уходить домой, когда к нему в кабинет зашли Сикорский с Винокуровым. Для небольшого, как они сказали, разговора. Говорил в основном Сикорский, лейтенант лишь иногда вставлял короткие реплики. Выслушав их, директор помрачнел.
— Вы полностью уверены в этой информации? — спросил он озабоченно.
— На сто процентов! У меня надежные источники! — ответил Винокуров, а Сикорский добавил: — Иван Петрович, я все-таки профессиональный опер!
Незванов поднял трубку, набрал номер, долго слушал длинные гудки.
— Дома его еще нет! — констатировал он и набрал другой номер. — Ферма? Директор говорит. Глагола еще там? Позовите его быстро к телефону. Иван? Привет… Давай-ка быстро ко мне, дело есть.
Глагола появился так быстро, будто бежал от фермы бегом. Увидев в кабинете Сикорского и Винокурова в форме, он вздрогнул и заметно насторожился.
— Что же ты, Иван, творишь? — Незванов ощутил острый приступ неприязни к Глаголе и не стал затягивать разговор. — Я ведь тебе доверял, поставил на ответственную должность, а ты?
— А что я? Что? — взгляд Глаголы перебегал с директора на милиционеров и обратно.
— Лейтенант, объясни ему, — повернулся директор к Винокурову. — Мне чего-то противно…
— Гражданин Глагола, — официальным тоном произнес лейтенант, — вы обвиняетесь в незаконной скупке драгоценного металла, что является нарушением закона о валютных операциях. Кроме того, вы подстрекали некоторых жителей поселка к незаконной разработке недр, то есть к тайной промывке металла в карьере.
— А еще ты за самогон подговорил двоих ухарей пошманать по трупам насчет золотишка. Сказать, кого именно? — не удержавшись, вступил в разговор Сикорский и, поморщившись, поинтересовался: — Из чего ты свою отраву гонишь, что она у тебя такая вонючая? Из говна, что ли?
— Та кого ж я там подговорив? — округлил глаза Глагола, проигнорировав вторую часть вопроса. — То ж люди от зависти лякают!
— А если мы представим неопровержимые доказательства? — строго спросил Винокуров, поправляя кобуру пистолета.
— Та й шо ж вы представите? — неуверенно произнес Иван.
— У вас будет произведен обыск, — сказал лейтенант. — В отсутствие прокурора постановление имеет право подписать глава исполнительной власти, так что все законно. Вы ведь не откажетесь, товарищ директор?
Незванов взял заранее приготовленную милиционером бумажку и, не глядя, подмахнул ее.
— Я только жене позвоню, — Глагола протянул руку к телефону. — А то дома беспорядок…
— Шустрый ты, как я посмотрю! — Сикорский прижал трубку к аппарату. — Пошли!
Винокуров недаром не спал две ночи. Теперь он четко знал, куда идти. Обыск начали с огромной теплицы, в которой копошилась жена Глаголы Слава.
— Может быть, вы отдадите золото добровольно, и на этом закончим? — предложил Винокуров.
— Откуда воно у мэнэ? — пожал плечами Иван.
— Заметьте, — обратился лейтенант к понятым, семейной паре, вышедшей прогуляться перед сном и попавшейся в цепкие руки милиции. — Подозреваемый отказывается выдать золото добровольно.
Сикорский, сидя на маленькой скамеечке, положил на колени планшет участкового и приготовился вести протокол обыска. В теплице было жарко, и он расстегнул рубашку чуть ли не до пупа. Наверное, Слава потому сухая, как вобла, что постоянно работает в такой жаре, подумал он некстати. Винокуров стойко не желал нарушать форму одежды и обливался потом, поэтому решил быстрее закончить неприятную процедуру. Пройдя в конец теплицы, он подозвал понятых и, показав на грядку, сказал Ивану:
— Будьте добры вскопать здесь землю.
— Тоби надо, ты и рой! — повысив голос, ответил Глагола, но заметно побледнел. — Тильки потом заплатишь за порушенное!
— Заплачу! — угрожающим тоном сказал лейтенант. — Я так заплачу, что как бы ты об этом не пожалел! Товарищи понятые, смотрите внимательно!
Он взял совок, которым выгребали золу из печи и принялся ковырять землю на стеллаже около самой стены. Вскоре совок звякнул обо что-то металлическое, и Винокуров извлек из земли двухлитровый эмалированный бидон с перемотанной синей изолентой крышкой. Лейтенант попытался размотать ленту, но не нашел конца и просто срезал ее ножом. Внутри оказалось десятка два полиэтиленовых пакетиков, туго обмотанных такой же лентой. Участковый вспорол один из них, и на газету высыпалась кучка зеленоватого золотого песка с включениями мелких самородков.
