От второго удара я упал на бетонный пол. Лежа на животе, я не пытался подняться, справедливо решив, что он только того и ждет, чтобы снова ударить.
— Больше всего на свете я мечтаю размазать тебя по полу, Сержант. Нет, благородную смерть от пули или лучемета я тебе не обещаю. Твоя смерть непременно должна быть медленной и очень мучительной. Молчишь? И правильно делаешь. Если бы ты сказал хоть слово, я приказал бы забить тебя до смерти. У меня выдались отвратительные дни, и все это благодаря тебе. И знаешь что? Я тебя умоляю, дай мне хоть какой-то повод тебя пристрелить…
Наступив на мою руку каблуком, он вдавил мою ладонь в бетон. Я едва удержался от дикого желания вскочить и прибить его.
— Дай мне повод… — сказал Эббот, разворачиваясь, чтобы уйти.
— Еще увидимся, Эббот! — выплюнул я ему вслед.
Обернувшись, Эрик усмехнулся:
— Очень надеюсь на это, Грин. Что-то подсказывает мне, что спокойная жизнь не для тебя.
После этого разговора я стал для заключенных кем-то вроде прокаженного, кого необходимо избегать всеми доступными способами. Никто больше не нападал на меня. Я был уверен, что к этому приложил руку Эббот.
Только Брюс Карт однажды как ни в чем не бывало подошел ко мне и сказал:
— Легко отделался. Эббот скрытый психопат. В следующий раз он отведет за угол и просто пристрелит, как уже было раньше.
— Следующего раза не будет. И он это прекрасно знает. Своим «чудесным» появлением он помог мне разобраться в одной головоломке, которая давно не давала мне покоя.
— Что еще за головоломка?
— Пока я им нужен, со мной ничего не случится.
— Кому ты, на хрен, нужен? Ты уверен в этом?
— Абсолютно. Они чего-то выжидают, но я не намерен играть по их правилам.
— Что ты задумал?
— Ты можешь и дальше шестерить, а я намерен дотянуться до Расписных. И если понадобится, вытрясти из них их поганые душонки.
— Ты точно спятил!
Он поспешно отошел, а я отправился на арену, к букмекеру по кличке Масть.
Арена была местом боев без правил. Это придумали Синюки, с помощью денег и вещей заручившись поддержкой наших стражей. Там сходились в поединке желающие подзаработать и подняться вверх по иерархической лестнице. Поговаривали, что некоторые Синюки таким образом и поднялись из грязи в князи. Это было враньем, но враньем, будоражащим умы многих начинающих гладиаторов. Масть, в отличие от других букмекеров, брал себе сорок процентов от выигрыша вместо обычных сорока пяти. Если у тебя не было средств, он давал в долг, но боже упаси проиграть его деньги. Букмекеры больше всего на свете не любили должников и никогда не давали денег тому, кто хоть раз попадал к ним в черный список.
Кряжистый мужик неопределенного возраста, выбритый до синевы, в дурацком архаичном котелке и с неизменной картой за ухом вызывал улыбку лишь у тех, кто его плохо знал. Обнаженный по пояс, он выставлял напоказ наколки в виде игральных карт. Лениво привалившись к шероховатой стене пещеры, Масть ковырялся во рту зубочисткой, окидывая профессиональным взглядом окружающих — изучая их и оценивая. С новенькими он принципиально не заводил разговор первым, считая их слабаками и неженками. Но сегодня изменил своим принципам.
— Решил выйти на ринг? — неприветливо буркнул Масть при моем появлении. — Ставку принес?
— Нет, — отрицательно покачал я головой. — Я слышал, ты можешь дать в долг.
— Не в этот раз. Я теперь одалживаю лишь тем, кто в состоянии расплатиться. Есть залог?
Я лишь развел руками. Масть лениво грыз зубочистку, задумчиво оглядывая меня с ног до головы, прежде чем сделать свой выбор.
— Ладно, дам пачку ментоловых, пять риалов и кусок мыла. Для ставки не густо, зато, если победишь, получишь выигрыш втройне. Минус мои комиссионные, разумеется. По рукам?
— Согласен! Когда ближайший бой?
— Тебе не интересно, кто будет твоим противником? — хитро усмехнулся букмекер.
— Нет. Не очень.
Масть, выплюнув изгрызенную зубочистку, вытащил из карманов штанов пачку сигарет, горсть риалов и средних размеров кусок мыла.
— Если тебя прикончат, убытки будут минимальные, — сказал он. — Будь сегодня здесь ровно в полночь. С охраной я все утрясу. Когда придет время, тебе откроют ворота. Не опаздывай, иначе разгневанная толпа тебя может и в Трубу выкинуть, как тех идиотов, которые передумали в последнюю минуту. Понял?
Забрав сверток, я вернулся в свою камеру и принялся готовиться к бою. Порвал матрас на длинные лоскуты и, сделав на коленях некое подобие бандажа, остатки материи потратил на обмотку ладоней. Мой рабочий комбинезон был слишком узким и мешал двигаться. Разодрав штанины, я сделал из них длинные шорты, а рукава куртки просто вырвал с корнем. У меня оставалось около шести часов перед боем, и я решил потратить их на отдых.
Лежа на железной койке, я не мучился тоскливым ожиданием и не страдал от неприятного чувства в животе. Вместо этого вспомнились концентрационные лагеря Доминиона, аргонианин Грывз, всегда любивший подраться, перелет в систему Проциона и первые минуты в тюрьме, где я тут же ухитрился нажить себе врагов. Бег по вентиляционным трубам, башня и мусоросжигательный завод, где я так глупо попался Фролову. Интересно, где этот недоделок сейчас? Быть может, сидит в уютном кресле и, попивая коктейль, следит за мной с помощью скрытого прибора наблюдения? Я уже в первый день сверху донизу облазил всю камеру, но так и не нашел ничего, что напоминало бы линзу или сенсор.
И все равно я был уверен, что прибор слежения есть. Его просто не могло не быть.
— Алекс, как твоя нога? Сильно болит? — громко сказал я в потолок. — Надеюсь, ты сейчас подавился своей выпивкой! В следующий раз, когда мы встретимся, я постараюсь исправить одну ошибку. И имя этой ошибки Алекс Фролов!
И сделал неприличный жест пальцем в потолок. Если Фролов наблюдает, пусть немного поломает голову над тем, как я смог найти его камеры.
Пока что никакого плана побега у меня не было. Камера, в которой меня поселили, была простым гротом, выдолбленным в каменной толще. Железные кровати, железные тумбочки, железная параша в дальнем углу — вот и все ее убранство.
Здесь даже освещения нормального не было. Решетка никогда не закрывалась и давно проржавела, спекшись с каменным сводом. Когда хочешь, приходи, когда хочешь, уходи. Красота, а не условия…
Командный бункер Доминиона находился на глубине пяти километров под поверхностью Ярости I. Сейчас поверхность представляла собой изрытую и опаленную сотнями воронок радиоактивную пустыню. Околопланетное пространство кишело кораблями Империи. Объятые пламенем носовые обтекатели тяжелых судов десанта разрезали атмосферу. Приземляясь на обожженный грунт, они спешно выгружали технику и бойцов и улетали за следующей партией. Командование Имперского штаба не стало размениваться на устаревшую бронетехнику прошлых лет, а выложилось максимально, не скупясь. Безвозвратно канули в прошлое гусеничные и колесные машины, использовавшие плазму и излучатели в качестве оружия. Теперь на свет божий выкатили такие кошмарные изобретения нового поколения, которые до сей поры видели только их полубезумные создатели. Новые танки Империи, почти полностью прозрачные и практически невидимые для радаров, были оснащены дезинтеграторами и псионическим оружием, поражающим за любой толщины преградой. Новые гравилеты поддержки не имели экипажей и несли оружие, созданное по последним технологиям. Распылив над зоной боевых действий свои кошмарные наномашины, они навсегда исключали в этом месте любые проявления жизни. Микророботы размером всего в несколько атомов поодиночке были неопасны. Но, умея производить себе подобных в геометрической прогрессии, становились чумой для всего живого. Их можно было запрограммировать на любые задания, начиная от убийств лишь определенных типов людей и заканчивая полным уничтожением всего живого на поверхности планеты. Ядерное оружие в ходе конфликта сменилось на более разрушительное — кварковое и субатомное. В ближнем космосе несли боевое дежурство титаны, оснащенные сотнями подобных боеголовок, только и ждущих своего часа.
