Из чистого любопытства он просмотрел все обнаруженные в «паде» видеозаписи, а потом пересмотрел их еще раз. Впечатление у него сложилось неоднозначное и пугающее. Если все, о чем говорилось в этих сообщениях, было правдой, то на карте действительно находилась бесценная информация, представлявшая огромный интерес как для их противников, так и для самой корпорации «Юнайтед Аэроспейс». Любопытно, что же случилось тогда с тем, кому были адресованы эти послания? Жив ли он или его уже прикончили? За такое и вправду могли убить. Запросто.
Хорошенько поразмыслив, Макс решил рассказать обо всем вахмистру Титу и отдать ему находку, а уж он придумает, что с ней делать дальше. Хотя Макс и не испытывал по отношению к чернокожему гиганту какой-либо привязанности, но все же тот обладал большей властью и наверняка знал, что именно следует предпринимать в подобных ситуациях. Некоторую неуверенность вселяло в Макса лишь то, что все хранящиеся в «паде» записи вполне могли оказаться чьей-то дурацкой шуткой, и тогда его наверняка поднимут на смех его же товарищи. Впрочем, колебался Макс недолго: спрятав «пад» в карман, он направился на третью палубу, где располагались каюты младших офицеров.
Вахмистра Титу Макс застал не в лучшем расположении духа. Он лежал на койке, закинув ноги на прикроватный столик, и смотрел что-то в закрепленном на противоположной стене головизоре.
– Сэм вахмистр, разрешите…
– Чего тебе? – поднял на него недовольный взгляд тот. – Что-то срочное?
– Никак нет, сэм вахмистр, я просто хотел…
– Ну и иди на хрен. Часы приема личного состава вывешены на инфостенде жилой палубы. Будет прием – придешь и расскажешь, как ты соскучился по мамочке. Свободен.
Выполнив разворот «кругом», Макс отправился восвояси. Что ж, проклятый «пад» теперь придется прятать: бойцам запрещалось иметь более одного личного устройства, а свой он сдавал в камеру хранения, поэтому появление второго «пада» неизбежно вызовет ненужные вопросы. Может, попросту выбросить его? Макс уже направился было к ближайшему утилизатору, но в последний момент что-то остановило его. Махнув рукой, он спрятал злополучное устройство обратно в карман и зашагал в кают-компанию.
Здесь собрался практически весь личный состав его отделения. Ковач снова ковырялся в своем «паде», пятеро парней резалось в «хонк», кто-то пялился в визор, по которому крутили новости. Макс на некоторое время присоединился к последней компании, надеясь, что там покажут что-нибудь про Джанезию, но тот, кто настраивал канал, по всей видимости, использовал контекстный фильтр, отсеяв все, что не имело отношения к текущему кризису. Продолжалась блокада нескольких обитаемых планет, экономисты подсчитывали ущерб, нанесенный военными действиями, в то время как акции Ассоциации неумолимо ползли вверх. Политологи с пеной у рта обсуждали, начнется ли наземная операция на Калорисе, или Ассоциация ограничится лишь демонстрацией силы. Полиция арестовала какого-то высокопоставленного мужика по имени Ли Цзян по обвинению в изнасиловании сорокапятилетней одноногой проститутки, невесть каким образом проникшей на территорию его охраняемого коттеджа на Эйдолионе. И, наконец, рубрика «курьезы дня»: в окрестностях Девона радары готовившегося к посадке пассажирского лайнера зафиксировали нечто, похожее на корабль воргов. В общем, ничего интересного.
Макс отыскал в углу кают-компании свободное место, устроился поудобнее, закинул за голову руку и решил немного вздремнуть. Вообще-то, спать до официального отбоя не разрешалось, но хронический недосып – пожалуй, единственное, что беспокоило сейчас Макса кроме периодически возникающего чувства голода. В последние дни он научился засыпать в любом положении и практически в любой ситуации, причем старался использовать это свое новообретенное умение при первой же возможности.
Тихий, убаюкивающий шелест прибоя. Зеленоватые волны облизывают белый, словно тальк, кварцевый песок, воздух наполнен запахом океана, где-то вдалеке тоскливо перекликаются птицы. Макс бежит по этому бесконечному пляжу вдоль полосы прибоя, но ноги вязнут в теплом, сыпучем песке, и, чем быстрее он старается бежать, тем труднее дается каждый шаг. Свежеет, над горизонтом собираются грозовые облака. Чуть впереди, на багровом, будто кровь, травянистом склоне стоит мать, ветер треплет длинное синее платье, она всматривается в даль, но не может разглядеть его. Макс бежит вперед, и склон с каждым ударом сердца отдаляется от него, он близко, всего лишь в нескольких шагах, но сделать эти шаги не позволяет проклятый песок, сковавший движения. Макс кричит, однако крик застревает в вязком воздухе, повисает в нем, а мать продолжает слепо смотреть вдаль, не замечая, что он здесь, рядом, близко, только протяни руку. Их словно разделила невидимая стена, и Макс внезапно осознает, что он больше не принадлежит этому миру, и потому все, кто остался в той, прошлой, мирной жизни, не могут видеть его, отныне он для них словно призрак, словно бестелесный образ, оставшийся лишь в воспоминаниях. В приступе бессильного отчаяния Макс бьется в эту невидимую стену, стучит в нее изо всех сил, но мать по-прежнему не замечает его. И тогда, собрав воедино всю свою волю, Макс обрушивает на незримую преграду самый последний, самый сокрушительный удар. Стена рушится, разбивается на мелкие осколки, но не со звоном, как должно биться стекло, а с пронзительным прерывистым ревом. Пам… пам… пам… – воет разлетевшееся препятствие, увлекая за собой все окружающее пространство, пам… пам… пам… – пляж, и небо, и далекий склон оплывают, словно тающая свеча, вокруг начинают метаться стремительные тени, а душу охватывает непонятная тревога…
Тревога! Сознание включилось не сразу, прерывистый звук сирены, будто вколачивающей гвозди во внутреннюю поверхность черепа, противно действует на нервы. Вокруг снуют люди. Где он? Как сюда попал? В голове медленно прояснялось, заволакивающий сознание туман начал понемногу рассеиваться. Кают-компания. Значит, нужно бежать на пятую палубу. Это налево. Нет, наоборот, направо. Точно, направо. Черт, руку отлежал, онемела, а от предплечья до пальцев бегают проклятые мурашки. Ничего, сейчас пройдет.
В оружейке, как всегда, собралась изрядная толпа. Макс приложил руку к сенсору на дверце своего шкафчика, компьютер сличил отпечаток его ладони с эталоном, зафиксировал время, которое прошло с момента объявления тревоги, и открыл замок.
На Сайноре их заставляли надевать и снимать пауэрсьют до полного изнеможения по несколько сотен раз на дню. Сначала нужно буквально впрыгнуть в штаны, поддерживаемые в вертикальном положении силовым каркасом, затем сунуть ноги в ботинки, нажать на клипсы самозатягивающихся креплений, таким же образом зафиксировать наколенники и поясной ремень. На этом этапе Макс искренне пожалел, что, проснувшись под звуки тревожной сирены, не успел нанести дипломатический визит в гальюн: справить малую нужду в пауэрсьюте, не испачкав исподнее, практически невозможно. Теперь нужно надеть через голову состоящую из двух половинок «черепаху», смыкающуюся воедино по нажатию кнопки на левом боку. Сунуть руки в рукава силовых манипуляторов – крепления сами защелкнутся на плечах. Пояс-разгрузка, куда крепится аптечка, фляга, вещмешок, запасные аккумуляторы для излучателя. Нацепить шлем. Включить и проверить питание. Проверить беспроводное соединение и синхронизацию. Убедиться в том, что работает «хамелеон», и сьют при включении окрашен в стандартный серый цвет, который позже будет динамически меняться, подстраиваясь под окружающий пейзаж. Модуль обратной связи, система жизнеобеспечения – все должно работать, как часы. Отключить подогрев и внутреннюю вентиляцию, чтобы не сажать батареи. Ну а теперь можно идти получать оружие и боекомплект.
