Указав в мою сторону коротким пальцем, Некопта проговорил:
– Орион, царь велит тебе разыскать варваров и уничтожить их. Такую цену заплатишь ты, чтобы мы приняли царицу Спарты в наш город.
Итак, теперь я должен убить еще и законного мужа Елены, чтобы ей спокойно жилось в столице Египта. Не долго думая, я спросил:
– А кто будет защищать госпожу во время моего отсутствия?
– Она будет под надзором и защитой всевидящего Пта, зиждителя Вселенной, повелителя неба и звезд.
– Всемогущего Пта, волю которого ты сообщаешь простым смертным, не так ли? – спросил я.
Он вновь колыхнул подбородками в знак согласия.
– Разрешат ли госпоже посетить царя? И жить в его доме под охраной царских слуг?
– Она будет обитать в моем доме, – ответил Некопта, – под моей защитой. Тебе незачем опасаться за нее.
– Я обещал передать ее царю египетскому, – настаивал я, – а не его первому вельможе.
И вновь Неферту затаил дыхание, словно в ожидании взрыва. Но Некопта ограничился кротким вопросом:
– Разве ты не доверяешь мне, Орион?
Я ответил:
– Ты хочешь, чтобы я повел войско против ахейцев, вторгшихся в твои земли? А я хочу, чтобы моя госпожа встретилась с царем и жила под его защитой.
– Ты говоришь так, словно у тебя есть возможность торговаться, а у тебя ее нет. Ты сделаешь так, как я прикажу. Порадуй царя, и твоя просьба будет удовлетворена.
– Порадовать царя я могу, – ответил я, – если только первый вельможа скажет царю, что его порадовали.
Широкое размалеванное лицо Некопта расплылось в улыбке.
– Именно так, Орион. Мы понимаем друг друга.
Я тактично признал поражение:
– И все же не позволят ли госпоже Елене увидеть царя?
Улыбка его сделалась еще шире, и Некопта ответил:
– Конечно, его величество собирается отобедать с царицей Спарты сегодня же вечером. Возможно, пригласят и тебя, если мы достигнем согласия.
Ради Елены я слегка склонил голову:
– Мы достигнем его.
– Хорошо! – Голос его не мог греметь, потому что звучал слишком высоко, но тем не менее эхом отразился от стен приемной.
Я искоса взглянул на Неферту. На лице его читалось невероятное облегчение.
– Ты можешь идти, – разрешил Некопта. – Вестник призовет тебя на ужин, Орион.
Мы повернулись к двери.
Но великий жрец проговорил:
– Кстати, еще один пустяк. На обратном пути, когда вы разобьете пришельцев, вы должны заглянуть в Менефер и доставить мне великого жреца Амона.
Неферту побледнел, голос его дрогнул:
– Великого жреца Амона?
Некопта едва ли не с радостью ответил:
– Именно так. Доставьте его сюда, ко мне. – На толстых губах его застыла улыбка, но ладони сжались в кулаки.
Я спросил:
– Как он узнает, что нас послал именно ты?
Со смехом он ответил:
– Он не усомнится в этом, не бойся. Но вам придется убедить храмовую стражу, охраняющую его.
Он скрутил с большого пальца левой руки массивное золотое кольцо, украшенное кроваво-красным сердоликом с миниатюрным резным изображением Пта.
– Это кольцо убедит любого в том, что ты действуешь по моему распоряжению.
Тяжелое кольцо обожгло мою ладонь. Неферту посмотрел на него так, словно оно означало смертный приговор.
Неферту явно был потрясен нашим разговором с первым вельможей, и весь обратный путь в мои покои он молчал.
Я также не затевал разговора, пытаясь сложить части головоломки. Не желая того, я оказался замешан в какой-то сложный дворцовый заговор; Некопта намеревался использовать меня в собственных целях, едва ли отвечавших интересам царства Обеих Земель.
Одного взгляда на Неферту было довольно, чтобы понять – помощи от него ожидать нечего. Бледный, он шел рядом со мной, под охраной стражников в золоченых панцирях, по долгим коридорам, по уютным, окруженным колоннадами дворикам, и повсюду в тени нежились кошки. Руки его тряслись, рот превратился в тонкую линию, стиснутые губы побелели.
Мы добрались до моей комнаты, и я пригласил его войти. Он качнул головой:
– Боюсь, что мне придется заняться другими делами.
– Зайди на минуточку, – предложил я. – Мне нужно кое-что показать тебе.
Отпустив почетный караул, он вошел в мою комнату, в глазах его виделся один только страх, любопытства уже не осталось.
Я знал, что за нами следят через какой-то хитроумный глазок шпионы великого жреца Пта. Я отвел Неферту на террасу, выходившую на шумный дворик, к шелестящим пальмам, где имелась пара подвешенных на веревках кресел.
Следовало выяснить, что знает Неферту о дворцовых интригах и что у него на уме. Я понимал, что по своей воле египтянин ничего не расскажет мне и его нужно заставить сделать это, – пусть и против воли. Мне придется разрушить его жесткий самоконтроль, притронуться к той части разума, которая наверняка ищет союзника, чувствуя опасность.
Сложив ладони на коленях, бедняга уселся на краешке кресла; я пододвинул свое кресло поближе, положил руку на его худое плечо, ощутил, как он напрягся.
– Расслабься, – проговорил я голосом столь тихим, что никто не мог бы подслушать меня.
Рукой я прикоснулся к тыльной стороне его шеи и заглянул прямо в глаза:
– Мы знакомы уже много недель, Неферту. Я восхищаюсь тобой и уважаю тебя. И хочу, чтобы ты видел во мне друга.
Его губы дрогнули.
– Ты мой друг, – согласился он.
– Ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понять: я не хочу тебе вреда, как и всему народу царства Обеих Земель.
– Да, – вымолвил он как во сне. – Я знаю это.
– Ты должен довериться мне.
– Я должен довериться тебе.
Понемногу, осторожно я заставил его расслабиться.
Египтянин спал наяву, но его глаза оставались открытыми, и он мог разговаривать со мной.
Разум и воля Неферту ослабли. Он был испуган и отчаянно нуждался в друге, которому мог бы довериться. И я убедил его в том, что он не просто может довериться мне, но и обязан рассказать обо всем, что пугало его.
– Иначе я не смогу помочь тебе, мой друг.
На мгновение он прикрыл глаза:
– Понимаю, Орион.
Постепенно я заставил его разговориться. Негромкий и ровный голос его шпионы Некопта не могли подслушать. Он рассказал мне запутанную историю. Как я и опасался, она грозила бедой не только мне – я-то привык к опасностям, – но и Елене, которая, не зная того, попала в ловушку, подстроенную коварным Некопта. И хоть козни жреца были направлены против меня, его сообразительность и находчивость, сила и быстрота принимаемых решений и последующих действий вызвали у меня невольное восхищение.
В обоих царствах, как сказал мне Неферту, шептали, что фараон Мернепта умирает. Одни говорили, что царь тяжело болен, другие шептали, что его медленно отравляют… Как бы то ни было, вся власть находилась теперь в руках первого вельможи царя, отвратительного Некопта.
