– Не один ли хрен? Семерку он там выбирает или даму пик – не ускользнет, сволочь.
Такэру за их спинами пил кефир с булочкой.
– «Сволочь» – интересное слово, – сказал он. – Редкое.
Алексей и Светлана прыснули.
Спонтанный обеденный перерыв образовался по двум причинам. Первое: с данной куроедовской квартирой разобрались буквально за пять минут. В ней производился евроремонт, и во всех трех комнатах шуровали маляры. Само собой, английскими биохимиками там и не пахло. А причина вторая, по которой трио в «Москвиче» позволило себе перекусон, – они ожидали Стаса. Рыжий, позвонив жене на мобильник, выразил неуемное желание принять участие в поисках. Уроки у него, видите ли, закончились. «Но, Стас, – запротестовала Светлана, – осталась лишь последняя квартира». – «То-то и оно, – пробасил ее супруг. – На этой квартире сосредоточен главный огневой удар, и мы с самураем прикроем твоего Калитина». – «Стас, – расплылась в улыбке Светлана, – я и сама способна…» – «А ты, – распорядился Стас, – поедешь в школу и покараулишь Дарью, пока Глеб на Лубянке. Короче, говори адрес: я выезжаю». Майор Калитин, проинформированный об изменении в личном составе, лишь вздохнул: «Кто только мною не командует». А Такэру, конечно же, обрадовался: «О, рыжий с нами? Ништяк!»
И вот Светлана, приканчивая гамбургер, ему заметила:
– Слово «сволочь», может, и редкое, но таких людей почему-то до хрена.
Калитин стряхнул с коленей крошки.
– Сычова, не развращай японскую молодежь.
– Японская молодежь, – Такэру смял кефирный пакет, – сама развратит кого угодно.
Стас подъехал на серой «Тойоте» минут через десять. Вышел он в свитере и брюках, фигурой своей источая богатырскую силу. Рыжие кудри его, словно язычки пламени, трепетали под пасмурным небом, а веснушки возле носа разбегались в улыбку. Он заглянул в приоткрытое окно майора Калитина.
– Давайте ко мне, мужики. А Светка пусть уматывает в «Москвиче».
Светлана смущенно пробормотала:
– Раскомандовался тут.
Косясь на нее, Калитин хмыкнул.
– Сколько счастья на лице. Езжай уже. – Он вышел из «Москвича» и направился к «Тойоте». – Что я вообще с вами делаю?
Стас смотрел в окно на Такэру.
– Тебе, самурай, особое приглашение?
Такэру кивнул.
– Да, рыжий. С японским поклоном.
Оба рассмеялись, и Такэру вышел.
Светлана пересела на место водителя.
– Тогда, Стас, до вечера.
Стас посмотрел жене в глаза.
– Только, Свет… как договорились, ладно? Чтоб ни синяка на тебе, ни царапины.
– Так точно! – Светлана козырнула и отъехала.
Когда Стас открыл дверцу «Тойоты», Такэру сидел сзади, а майор Калитин на водительском месте.
– Командую здесь я, – уточнил он. – И я же за рулем.
Стас уселся рядом.
– Нет вопросов. Справедливо.
Алексей вздохнул с облегчением.
– Тогда разберемся, где тут у тебя какие кнопки.
9
Паря на стуле под потолком, Глеб изображал панику. Получалось так себе, но что делать, если актерского таланта ни на грош.
– Товарищ генерал! – вопил он, как ошпаренный кот. – Опустите меня на пол! Я высоты боюсь!
Благо, ошеломленному майору было не до системы Станиславского. Он лихорадочно ловил ускользающую реальность. Тем временем Оксфорд, задрав голову, проорал Глебу:
– Ты ведь что-то знаешь! Колись!
– Знаю, верней – догадываюсь, – отозвался Глеб, – кто убил Мак-Грегора. Это японский гангстер Ямото Кае. Я найду его и передам вам, годится?
Оксфорд так удивился, что едва не вышел из роли.
– Вы не говорили мне, Глеб Михайлович, что… – Он закашлялся, нахмурился и рявкнул: – Найди мне японского гангстера! А не найдешь – пеняй на себя: зарою!
Парящий в воздухе стул резко дернулся, и голова Глеба по самые плечи утонула в потолке, торчала лишь нижняя часть тела. Генерал Рюмин и сам обомлел, но взгляд майора, по счастью, устремлен был не на него. Голова Глеба меж тем «выбралась» из потолка и закричала:
– Не убивал я вашего лейтенанта!
Оксфорд взял себя в руки.
– Уверен в этом. – Он пронзил взором майора Луганского. – Тут Юрий Васильевич усердствует. Дровишек подкинет, кочергой пошурует… Не важно, что пальцем в небо. Лишь бы усердие заметили.
Этот выпад помог Луганскому прийти в себя. В подобных пикировках он был, что называется, на своем поле.
– Странные инсинуации, Борис Викторович, – произнес он с достоинством.
Оксфорд сверлил его взглядом.
– Не инсинуации, Юрий Васильевич, а факты. У меня этих фактов папка целая. На мое место метите? Что ж, дело житейское. Правда, вы пока лишь майор – ну да с вашими связями…
– Борис Викторович! – Луганский гордо поднялся. – Простите, я не желаю поддерживать подобный нелепый разговор! – Он направился к двери.
– Торопитесь отчиму пожаловаться? – произнес вдогонку генерал. – Зря, друг мой. К тому ж небезопасно.
Майор с прищуром обернулся.
– Пугаете?.. Ну-ну. Так ему и передам. – Он рванул дверь – и отпрянул в испуге.
В кабинет ступил еще один генерал Рюмин, точная копия первого, и прикрыл за собой дверь.
– Передай, друг мой, передай, – произнес он ласково. – Смотри только, чтоб тебя в психушку не упекли.
Тут майор Луганский оторвался от пола, закружился и повис под потолком по соседству с Глебом.
Воззрившись на своего двойника, Оксфорд опять едва не испортил обедню, однако вспомнил об управляемых голограммах, которые Глеб демонстрировал ему летом. И оба генерала, встав плечом к плечу, уставились на висящую под потолком парочку.
Майор Луганский был в шоке.
– Господи… – только и смог пролепетать он.
Генерал-голограмма вздохнул.
– Что с ним делать? Надоели оба.
Натуральный генерал Рюмин распорядился:
– Учитель пусть проваливает. Найдет убийцу Мак-Грегора – будем квиты.
– Ничего себе «квиты»! – огрызнулся сверху Глеб.
– Только вякни у меня! – осадил его генерал-голограмма. И обратился к «двойнику»: – А с интриганом как?
Оксфорд чуть подумал.
– Пусть расследует убийство Коли Вегина. Без подтасовок.
– Под нашим жестким контролем, – уточнил генерал-голограмма.
Оксфорд кивнул.
– Безусловно. Юрий Васильевич не идиот: понимает теперь, что отчим не выручит.
– Лады, – согласился генерал-голограмма, – так и решим.
Глеб с майором Луганским плавно опустились на пол, причем у последнего подкосились колени. Генерал Рюмин, вновь обретя манеры Оксфорда, негромко произнес:
– Юрий Васильевич, будьте добры, проведите Глеба Михайловича мимо наших церберов.
Луганский млел в оцепенении. И генерал-голограмма рявкнул:
