При ударе сфера сместилась, открыв черную дыру, раньше находившуюся точно под нею: начало длинного колодца, в глубине которого горел кружок света, второе кольцо. Теперь в ледяной тишине ничто не шевелилось. Машина, забытое ружье, которое так и не выстрелило, стояла неподвижно. Только средад постепенно рос — медленно, пока оставался в границах озера, а затем все быстрее и быстрее.
Спустя год эпоха людей закончилась, демоверсия человечества прекратила свое существование, лишь несколько сотен инфоманов, чьи обезумевшие, распухшие от переизбытка впитанной информации сознания все еще оставались в Большой Гипертекстовой Библиотеке, прозрачными тенями бродили над развалинами Парка.
В лунном хранилище ДНК, не получив с Земли очередного контрольного сигнала, автоматика начала выращивать тела. Уже давно здесь жили киборги-игрушки, которые должны были воспитывать тех, кто родится, если человечество исчезнет. В хранилище находилась стена-мембрана, где висело несколько сотен куколок — матриц усовершенствованной модели жизнеобеспечивающих кластеров. По достижении пятилетнего возраста каждый ребенок мог жить в одном из них. Киборги научили детей всему, что знали, снабдили мозговыми интерфейсами и биоэлектронными имплантами, напрямую связавшими их с кластерами, и новая раса существ, каждое из которых обитало в своей личной вселенной, распространилась по космосу, чтобы в конце концов, размножившись, соединившись в Большую Сеть и встретившись там с потомками древних земных инфоманов, стать клетками гигантского интеллекта, распределенного по трем галактикам.
Потом было еще много чего, но все это происходило уже в другое время — время после всеобщей гекатомбы и конца человеческой истории. А сейчас на льду озера остались лежать неподвижные тела, но две сущности, соединившиеся в одну, переместились к отверстию, скрытому раньше средадом: пройдя сквозь точку, они канули в черный колодец, мгновенно преодолели бесконечную глубину — и высокий свет объял их.
Все происходящее в преисподней легко представимо, ибо является делом человеческих рук, но сущность иной бесконечности не поддается описанию. Свет имел вид трех кругов, расположенных не наособицу, но и не вложенных один в другой; трех равновеликих кругов, занимающих одно и то же место в пространстве, отчего им, казалось бы, должно слиться воедино, но они не сливались, а сверкали друг сквозь друга сиянием слепящим, но не ослепляющим, где воссоединено было всё: небеса и тверди, порядок и случай, блистающий пик мгновения и пропасть времен; всё, объединенное в три равноемких круга — в знание, волю и страсть, в пустоту, энергию и материю. Триединый свет этот, unus mundus — основополагающее единство и неразрывная целостность — таков, что изобразить его было бы свершеньем всех усилий, высшей красотой, гранью, за которой уже ничего нет, потому что больше ничего и не нужно. Но никакие слова не способны на это, ведь здесь мы подошли к пределу возможности слов.
Послесловие
Восьмой круг ада
Илья Новак, автор достаточно плодовитый и разносторонний, отметился в самых разных жанрах, от научной фантастики до мистики и абсурдистской прозы, успел и поработать в ряде коммерческих проектов, и создать оригинальные тексты, которые вряд ли можно отнести к какому-либо определенному литературному разряду. Но даже в этом многоликом ряду роман «Демосфера» стоит особняком. Насколько я знаю, это единственное крупное произведение Новака, так явно выходящее за рамки общепринятых классификационных разрядов современной прозы.
Разумеется, «Демосферу» можно назвать антиутопией, благо внешние признаки позволяют: действие происходит в жестоком и не слишком светлом, невзирая на развитие технологий, будущем, многие черты которого способны ошеломить, а то и напугать. Ростки такого будущего всходят уже сейчас, пробиваются сквозь ткань привычной реальности, стоит лишь повнимательней оглядеться — и мы их увидим. Другое дело, что, захваченные круговоротом повседневности, мы не даем себе труда задуматься и проанализировать наблюдения. Ну что ж, для этого и существует литература.
Автор романа рисует мир, практически лишенный биосферы в ее теперешнем понимании. Земля не просто исследована (вплоть до экспедиций в Марианскую впадину, гостиницы на Северном полюсе и полного освоения планетарной орбиты) — Земля изменена до неузнаваемости, живой природы не осталось вовсе, гринписовцам только и остается, что превращать адептов своего движения в овощеподобные существа. Прогрессирует и эволюционирует неорганическая жизнь, к примеру, квазиживые рекламные плакаты, способные совокупляться и давать потомство. С другой стороны, процессоры вычислительных машин представляют собой колонии бактерий — впрочем, созданных искусственно…
Мне бы хотелось остановиться на том, как рисует Новак изменения в общественной жизни нового человечества. На том, как трактуются в книге высокие материи, религиозные, сакральные мотивы. С изменением материально-технического базиса общества будущего непременно должна измениться и идеологическая, политическая, нравственная надстройка. И вот здесь «Демосфера» предлагает занятный мысленный эксперимент: что произойдет с массовыми представлениями человечества относительно Бога и Сатаны, Добра и Зла, Рая и Ада — что произойдет с ними, когда появится физическая возможность воплотить в реальность жутковатые, но чем-то влекущие нас картины, созданные пером Данте и кистью Брейгеля?
Илья Новак предлагает нам будущее, где развитые технологии позволяют осуществиться самым невероятным видениям. Со смертью биосферы отмирает все, что человеческий разум ставил между собой и живой природой, все, чем ограждал и позиционировал себя раньше, — государства, религии, национальности. Земля поделена на владения или, скажем, территории, принадлежащие иерархическим структурам, в которые превратились высшие учебные заведения, религиозные организации и (ну разумеется, куда же без них в мире будущего!) мегакорпорации. В этом мире нет места Богу в прежнем понимании, человек не находит здесь проявлений Всевышнего, поскольку нет загадочных и необъяснимых природных явлений. Ноосфера, пришедшая на смену биосфере, не требует сверхъестественного в качестве объяснения. Даже такой непременный в мире будущего штришок, как изменение человеком формы тела (колёса вместо ног, встроенные в организм электронные девайсы, киборги-байкеры, сросшиеся с мотоциклами, etc.), обретает сакральный смысл: как же быть с человеком, сотворенным «по образу и подобию»? Нет подобия Божьего — нет и самого прообраза.
