Провожая глазами проходившего мимо командира РККА, Татьяне пришлось обернуться. При этом она, конечно, сразу же заметила, что сержант слишком уж отстал, что он следует за ней на слишком уж большом расстоянии! В отражении витрины одного из гастрономов она успела перехватить устремленный на нее проницательный взгляд какого-то метростроевца. Все тут же сазу же сложилось в сознании этой молодой женщины, она поняла, что кто-то ведет за ней слежку! Уж слишком далеко от нее оторвался сержант, а также она моментально догадалась, что на деле может означать этот проницательный взгляд совершенно ей незнакомого парня!
Тем не менее, Татьяна Метелина продолжила свой путь, но на этом отрезке пути она стала себя вести, как сотрудница НКВД, у которой в работе выпал свободный часок, который она решила провести в свое удовольствие. Так втроем они, как бы прогуливаясь по Москве, вошли в скверик у Большого театра.
Несмотря на военное время, московские дворники наславу потрудились, расчищая от снега его дорожки, а также сами лавочки этого скверика. Причем, лавочки были аккуратно расставлены по кругу вокруг фонтана, этот фонтан в данный момент, разумеется, не работал из-за зимнего времени. Много москвичей, не смотря на непогоду и на войну, любило посидеть на лавочках в этом скверике. Сейчас тут находились бабушки-старушки пришедшие потрепаться между собой, делясь воспоминаниями о мирном времени. Двое-трое гражданских мужчин, один из них с бородой, а другой в очках, читали газету «Правда». Несколько девчонок окружили одного парня, они весело смеялись, о чем-то его расспрашивая. Два общевойсковых командира вели серьезный разговор, ни на кого не обращая внимания.
Наблюдая эту мирную картину со стороны, любой мог бы подумать о том, что он наблюдает умилительную картинку мирного времени! Если бы не безобразная маскировочная сеть, в которой было закутано здание Большого театра, то можно было бы также предположить, что никакой войны сейчас не ведется, что немецкие войска не стоят под Москвой всего лишь в паре сотен километров! Татьяна Метелина в своей слегка приталенной шинели с петлицами крапового цвета на общем гражданском фоне смотрелась чужеродным организмом. Но она, особо не стесняясь, подошла к лавочке, на которой старушки-подружки обсуждали свое военное бытие и, не спрашивая у них разрешения, присоседилась рядом с ними, размышляя о чем-то своем.
Васька в тот момент только подходил к фонтану, сверху прикрытого от снега большим деревянным ящиком, но он сразу же заметил метростроевца, устроившегося на лавочке с военными, с этой лавочки хороша просматривалась лавочка с бабушками и Метелиной. Тогда сам он присел на лавочку, с которой он мог наблюдать за энкеведешным топтуном, но, к сожалению, не видел Татьяны. В этот момент он услышал чей-то мысленный голос, который поинтересовался:
— Ты, где находишься? — И не дожидаясь его ответа, этот же голос продолжил. — Ты, сержант, знаешь, что иногда я сходила с ума, думая о том, что порой слышу в своей голове чужие голоса. Поэтому представляешь, как я обрадовалась тому, что встретила тебя с такой же аномалией в голове! Между прочим, ты это хорошо придумал, меня своими точками и тире предупредить о хвосте! Правда, если бы я, как и моя подруга Лиза Семенова, не обучалась бы на радистку в разведшколе, то могла бы и не прочитать этого твоего послания! На, как видишь, нам повезло, во-первых, мы все же встретились, и, во-вторых, сейчас можем поговорить, не привлекая к себе внимания, сидя на разных лавках! Так все же, где ты находишься, я тебя не вижу! Мне трудно разговаривать с человеком, которого я не вижу!
— Не беспокойся, Татьяна Яковлевна, я сижу на лавочке, расположенной за фонтаном. Я тебя не вижу, но со своей лавочки мне хорошо виден энкеведешный топтун!
— Отлично! Я тоже хорошо вижу этого топтуна. Ну, что ж, теперь мы можем начать свой разговор. Только ты, сержант, мне позволь закурить папиросу А то люди подумают о том, чем же может заниматься сотрудница органов, сидя без дела на лавочке перед Большим театром. С папиросой в руках я буду выглядеть как бы занятой делом! Итак, начнем с начала, кто ты, сержант, почему появился в Москве?
— По собственной инициативе, Татьяна Яковлевна! Нам в Западной Белоруссии нужна устойчивая связь с Москвой. Потихонечку мы деремся с немецко-фашистскими оккупантами. Порой в наши руки попадает очень важная информация об оккупационных войсках, но мы не знаем, что с ней делать. Куда пересылать эту самую информацию! Одну такую информацию нам удалось через посредство Московского радио донести до сведения руководства страны. Нам, опять-таки через Московское радио пообещали прислать связного с рацией, с кодами, с шифрами для постоянной радиосвязи с Москвой. Этим связным стала твоя подруга Лиза. Но то ли по ошибке, то ли преднамеренно Лизу с рацией сбросили на парашюте прямо над расположением батальона немецкой фельджандармерии. При приземлении Лиза получила тяжелое ранение в живот, но каким-то чудом она добралась до Минска, чтобы там умереть на моих руках. Перед смертью она успела прошептать, что ее предали, а также дать московский телефон своей матери. Позавчера я попытался с ней встретится, но на ее квартире оказалась энкеведешная засада. Мне пришлось уничтожить энкеведешников. К великому моему сожалению, во время перестрелки случайно погибла и ее мать!
— Значит, это ты, сержант, перебил людей из 3-го главного управления, охранявших сон и покой Анны Андреевны, Лизиной мамы! Бедная Анна Андреевна, бедная ее внучка Анечка. Ты не можешь сказать, где же эта девочка сейчас находится?
— Не могу, да и не надо тебе, Татьяна Яковлевна, этого знать! С ней все в порядке, ее кормят, поят и ласкают!
— Спасибо, сержант, за предоставленную информацию. Теперь мне понятно, почему руководство 3-его управления вчера от всех заперлось в своем кабинете, все время совещалось и никого не принимало! Вчера по наркомату ползли слухи о том, что сотрудники этого управления погибли от рук очень важного немецкого шпиона! По приказу первого заместителя наркома внутренних дел Виктора Авакумова моего напарника, капитана Малинина выделили в распоряжение этого управления. Он должен был помочь этому управлению найти, арестовать этого шпиона!
— Он больше не вернется в наркомат, вместе со своими друзьями и напарниками капитан Малинин вчера пал в Битцевском лесу!
— Так значит и побоище в Битцевском лесу — это тоже дело твоих рук, сержант? Ну, ты даешь, как же умудряешься повсюду успевать, оставляя за собой одни только трупы сотрудников правоохранительных органов?! Что касается Алексея, то мне нисколько его не жаль! За время нашего знакомства он не раз демонстрировал мне свой дурной, отвратительный характер! Причем, с каждым днем он становился все хуже и хуже! Что ты, сержант, сам собираешься делать в ближайшее время?
— Завтра или послезавтра я, возможно, покину Москву, хочу вернуться в Минск, но пока не могу этого сделать! Во-первых, я должен дождаться ответа от товарища Сталина на одно деловое предложение, мною же ему сделанное! По моим расчетам, уже сегодня я получу информацию по этому вопросу. И, во-вторых, я знаю, что в Генеральном штабе работает один советский генерал, он давно уже предал свою родину, верно служит нацистам! Есть информация о том, что этот генерал был одним из хорошо знакомых людей семьи Семеновых. Он поддержал семью Семеновых после ареста и расстрела Лизиного отца. Помог маме Лизы за отличную работу в НКВД получить квартиру в Москве, помог Лизе поступить и проучиться в секретной школе НКВД, получить специальность радистки. Когда Лиза закончила учебу в этой школе, то этот человек снова помог ей устроится на работу сменным секретарем у самого наркома Лаврентия Берии!
— Так это, оказывается, не Жихарев, нелюбимый муж Лизы и отец ее второго ребенка, Анечки, разве это не он ее предал? В свое время Лиза очень много мне о нем рассказывала. Она его даже настоящим мужиком не считала, часто называла приживалкой при наркоме Берии. На словах он был героем, но, когда ему приходилось заниматься каким-либо самостоятельным делом, то обычно у него ничего не получалось! Лиза его бросила, последние два года она вместе с ребенком жила у матери на квартире.
— Не могла бы ты вспомнить имя мужчины, которое бы она частенько называла, имя которого она часто упоминала?
— Вообще такого не было! Порой мне даже казалось, что Лиза полностью разуверилась в наших мужиках, стала относиться к ним с какой-то неприязнью, неприятием. Вот у ее матери, у Анны Андреевны, был один такой хорошо знакомый мужчина! Она его кажется Андреем называла. Раньше он служил в органах, работал в одном отделе вместе с ее мужем, но затем начал делать карьеру по политической линии. Начал работать первым секретарем какого-то района на Украине. Лиза терпеть его не могла, поэтому Андрей очень редко заходил в гости к Анне Андреевне! Часто ей звонил, интересовался, как у них идут дела? Он, видимо, все-таки был к Лизе неравнодушен?!
