— Это не совсем точная информация, но… по некоторым данным, двадцать шесть миллионов, если в пересчете на рубли.
— Патентованные, высококачественные идиоты, — с каким-то злорадством проговорил Семен. — Дайте два, пожалуйста. Что, ну, объясните мне, дураку неумному, что мешало вам, «ботаникам», закупочные цены поднять на уровень барыг? Ну, неужели бы вы проиграли, собаки страшные? И всех бандитов бы заодно перевели как вид…
— Угу. Забавно слышать от бывшего бандюгана, — вставил Ткаченко.
— Ну-ну. Укусил, ладно. — Шелихов сплюнул. — Только я не со своего интереса сейчас разговор веду, если ты еще не понял. Тем более я три года честную сталкерскую лямку тянул, с прошлым завязать пытался, причем успешно, пока недавно опять кровь пустить не пришлось. Наука вон быстро сообразил, ишь, какой вид задумчивый.
— К сожалению, есть ошибки, и с этим не поспоришь, — тихо проговорил Лазарев. — Да, я согласен с тем, что администрация Центра и НИИАЗа допускала преступные промахи и глупости… но что поделать, если управленцы оказались людьми весьма далекими от науки и слишком, слишком плохо ориентирующимися в настоящих потребностях научной работы. Но ошибки учтены, сделаны выводы…
— …и поэтому, наверно, артефакты до сих пор таскают вам сталкеры-нелегалы, ученые гибнут в Зонах целыми снопами, а ЦАЯ пытается попутно с решением грандиозных общечеловеческих задач доказать буржуинам, что наши артефактики экологичны и не просто совершенно безвредны для буржуйского здоровья, а даже полезны. И в бронированных машинах под охраной за рубеж их потихоньку отправляет.
— Вы, сталкер, слишком плоско мыслите, уж извините за прямоту, — голос Лазарева набрал громкость. — Если не будет денег, то не будет и научной работы. Да, продаем! Но не самые ценные и редкие образцы, все лучшее остается в нашей стране, и с редким, уникальным материалом работают только наши институты. Ни один, заметьте, ни один аноб, имеющийся всего в одном экземпляре, не был и не будет продан за границу.
— Ладно, верю. — Шелихов отмахнулся и тут же негромко охнул от боли в боку. — Молодцы вы… мне-то какое дело. Просто привык я, наука, что все, что человек ни делает, в конечном счете в деньги вырастает. Может, и ошибаюсь я, но пока что даже повода не было в другом усомниться… ну, почти не было.
— В смысле — почти? — Ткаченко отвлекся от бинокля, в который он внимательно изучал вход на ВВЦ. — Таки был, значит, случай?
— Может, был, может, и привирают про ту историю… сейчас уже фиг поймешь, если честно. Сталкеры что рыбаки, народ в массе своей немного брехливый, чего греха таить. Истории приукрашиваются, детальками обрастают… допустим, грохнул какой-нибудь бродяга странную тварюшку в заброшенной деревне. Убожество, а не зверь — беззубый, одноглазый, что твой циклоп, шерсть вся вылезла, ноги с подвывихом, да росту метр. Пришел, рассказал, так, мол, и так, завалил я, мужики, нового монстра. Тут же внимание… ну, неужели приятно будет похвалиться тем, что скотинка эта на ногах особо не стояла, куда уж ей кидаться, и с одной пули сразу и откинулась? Не-е, мужики… она будет ядом плеваться, и так, что зеленые струи из дырок, где зубы быть должны, в миллиметре от глаз пролетели. Второй рассказчик вспомнит, что глаз у твари гипнотизирующий, и она им глюки наводила. Третий росту ей добавит. Четвертый сфотографирует даже, причем так, что на фотке не видать ни хрена, но что и где, он пальцем покажет. И если десятый бродяга тому первому расскажет, какую крякозябру в Сафоновом Ручье видали, тот даже и не догадается, что речь на самом деле о его уродце-заморыше, очередной короткоживущей ошибке Зоны.
— Эк ты завернул, Семен, — хмыкнул Ткаченко. — С этим понятно, хорошо… ты хотел что-то рассказать про случай, когда люди не за бабки рубились.
Шелихов опустил глаза, как-то рассеянно пожал плечами и принялся разминать страдающее колено. Капитан и ученый уже успели даже перекинуться парой слов, обсуждая, как лучше будет пройти на территорию выставочного центра, когда Семен заговорил.
— История эта ходила среди многих бродяг… причем больше половины были даже знакомы с теми, о ком и рассказывали не то сказку, не то и впрямь настоящую легенду. Споров много было о том, как все закончилось, но факт, что эти люди жили в Зоне, ходили по ней вместе и, говорят, вместе и пропали потом. Мужик бывалый, очень грамотный относительно Зоны и этой же Зоной страшно битый, и девка с ним, сталкерша, значит, тоже отличным спецом была, вместе они всю Зону вдоль и поперек излазили.
— Слышал что-то такое, — кивнул капитан.
— Да, точно, не легенда это… я вот, правда, не застал, но профессор Зотов про них немного рассказывал, — добавил Лазарев.
— Не помню, как звали, да это и не суть… мужика вроде не то Сокол, не то еще как. Девку-то уж тем более не упомню. Их редко по именам называли, чаще просто — «парочка». И разговоры… мол, в Хлебникове парочка ходила, а мы фиг, даже соваться стремно. У Кривого Леса тропинка их, точно ходили они, там потом отряд Бамбучи гробанулся. Да, и в город точно заглядывали, и по Гнилым Выселкам, и на цементном заводе их схроны есть.
— В чем суть-то?
— А в том, мужики, что девка эта потащила своего мужика к знахарю за семь верст по Зоне. Не то в аномалию он влез, не то башней повредился, как я в свое время. В общем, не повезло ему, скажем так, смертельно. В Зоне дружба особая… волчья, я бы сказал. Каким бы ценным напарник ни был, но если ноги ему в аномалии оттяпало, он и сам в Зону больше ни разу не ходок, и товарищу очень, очень большая проблема. Ну, не дотащить по болотам и аномалиям. На раны, на кровь, да даже просто слабость от болезни вся нечисть Зоны сползается, и несдобровать тому, кто раненого или ослабшего на горбу тащит, — и его не спасет, и сам сгинет. Да если даже и дотащил, принес покалеченного до лагеря, пусть даже до институтских докторов — ну, кто его, скажите на милость, бесплатно лечить станет, если сталкер ни в одной бумаге не числится? А платно — он по причине потери здоровья в Зону не ходит, хабар не носит, деньги поэтому сразу йок, нету. А другой сталкер платить не будет — самому бы концы с концами свести, долги заплатить, тушенка, патроны, ремонт и хоть чуть на черный день, зря, что ли, жизнью рисковал в Зоне этой проклятой. Поэтому напарник, даже самый надежный, буде таковой перегорит или конечности потеряет, уже не напарник, не друг, а обуза, причем опасная. И все это прекрасно знают. Поэтому, когда мужика того прибило Зоной до полусмерти, сталкеры заранее поминать его еще живого стали. Никто не подписался до знахаря его тащить — денег у парочки уже к тому времени не было ни копья. Нормальная сталкерша, ну, то есть обычная, погоревала бы слегка да дождалась, когда яму копать надо будет. А потом дальше Зону топтать без печали.
