— Да… Да… — захлебывался словами Сибирцев.
Он нагло сам налил себе воды, хлебнул и успокоился.
— Я поеду на встречу с Полковником, и ваши люди будут меня сопровождать.
— Езжайте, — пожал плечами Кваснин, — если найдете его. Только учтите, сектанты за месяц два наших вертолета сбили. Это так, к сведению.
— Что у вас там творится? В этой Зоне? — недоумевал Сибирцев.
— Там Зона, — загадочно сказал полковник. Он хмыкнул, потирая лоб. — Я не представляю, как группа военных сталкеров ворвется на базу «Монолита» с криками «мы поговорить с Полковником». У них дурная слава.
— У «Монолита»?
— И у тех, и у других. Только «монолитовцы» изредка сначала говорят, а потом стреляют, а военные сталкеры просто стреляют. Молча.
— Я сам договорюсь.
— С «монолитовцами»? — Полковник рассмеялся. — Вы поймите, что в военных сталкеров начнут стрелять сразу, как вы десантируетесь. И в вас будут стрелять. Там будет мясорубка.
— Разберемся.
Во дворе что-то громыхнуло. В коридоре послышался топот сапог. Дверь открылась, и в кабинет Кваснина ввалился взмокший испуганный солдат.
— Товарищ полковник! Оно опять там! Около гаража лютует. Машина Макарычева сгорела, Синичкина зацепило — спина вся в ожогах!
— Опять!
Кваснин вскочил, схватил лежавшую прямо у него перед носом папку и грохнул ею об стол.
— Иди!
— Есть!
Полковник тяжело опустился в кресло.
— Видите? И до нас, сука, добралась, — зло процедил он.
— Кто?
— Зона. Уже третья аномалия за Периметром появилась. Все были огненные. Кажется, сталкеры называют их «жарками».
— Военные?
— Нет, обычные. Военные в Зону только рейдами, а простые там иногда живут. Хотя я не представляю, как там можно жить.
— А что за «жарка»? — заинтересовался Сибирцев.
— Это такая хрень… Живой огонь можете себе представить?
— Нет.
— Она занимает какой-то участок земли и атакует все, что движется. Бросается и прожигает. Похожа на шаровую молнию. У нас так конвой сгорел — три машины. У дороги, сука, завелась. Средней сразу в бензобак стрельнула. Выжили только трое солдат… Ну да ладно. Вроде все решили с вами? Детали позже будут.
— До встречи, — Сибирцев направился к выходу.
— Я сообщу генералу о нашей беседе. Думаю, он с вами дополнительно свяжется, — услышал он уже в коридоре.
Сибирцев вышел на улицу с решимостью податься в ближайшую закусочную и угрохать одним махом стакан холодного пива. В кабинете Кваснина было душно.
— Валерка! — раздалось справа.
Сибирцев замотал по сторонам головой. К нему шел толстый очкарик в красной рубахе с короткими рукавами и серых штанах, затянутых на пузе массивным ремнем, сработанным под кожу крокодила.
— Вы меня? — удивился Сибирцев.
Очкарика он не знал.
— Валера, — остановился на полдороге тот, сомневаясь. — Я же ничего не перепутал? Я Миша. Восьмая школа, класс 11 «Б»… Перепутал?
— Нет, — улыбнулся Сибирцев. — Михаил… э-э-э… Михаил…
— Картонов, — расстроился очкарик. — Совсем, что ли, Валер, не помнишь? У меня-то память вон какая. Из туалета, с первого этажа, мы вместе с тобой… Чуть ноги не переломали, когда нас с сигаретами застукали. Помнишь?
— Вспомнил, — кивнул Сибирцев.
Хотя на самом деле ничего не вспомнил.
— Я тебя по шраму узнал, — хохотнул очкарик. — К Агафье в палисадник за яблоками полезли. А…
Толстяк почесал затылок. Он переминался с ноги на ногу, не зная, как дальше продолжить разговор, и стоит ли вообще это делать.
— Ты как у Зоны очутился? — взял на себя инициативу Сибирцев.
— Я работаю уже шестой год… — Толстяк сощурился от солнца.
Он не выдержал и приложил ладонь ко лбу.
— В Киеве, в Государственном агентстве земельных ресурсов. Теперь сюда отрядили. Подсчитывать ущерб и отчуждать территорию. Про нейтральную землю слышал?
— Есть немного, — кивнул Сибирцев.
— Первая практика в мировой истории, — многозначительно заметил Михаил, поправляя очки. — Слушай… Тут у меня офис недалеко. Может, пойдем, пообщаемся, а? Столько воды утекло.
— А пойдем, — сразу согласился Сибирцев.
В едва знакомом захолустном городке до вечера заняться ему было нечем.
Толстяк тут же потащил его узкими тропинками, бодро петляя между аккуратными заборчиками палисадников. Офисом оказалась половина частного дома. Забор предусмотрительно ликвидировали. К крыльцу проложили дорожку плит, а над входом красовалась золотистая вывеска. Сибирцеву все это напомнило сельский магазин, в простонародье — сельпо. Михаил, тяжело пыхтя, вытер о коврик-ежик ботинки и исчез в сумраке коридора.
Не успев зайти в кабинет, очкарик сразу же набросился на пылящийся в углу кулер. Напшикал прохладной воды и, удовлетворенно кряхтя, выпил залпом два стакана:
— Духота…
— Угу. Деревья загибаются.
— Нет, дружище. Тут Зона виновата.
Очкарик ловко пристроил в специально отведенном месте в шкафу кожаный портфель, по-утиному прошлепал в коридор и вернулся уже со стулом.
— Садись. Ты тут какими судьбами?
— В командировке. В Зону нужно. Про Зону слышал толковое что-нибудь?
— Конечно.
— Только толковое, а то тут все плетут ересь. Не знаю, кому верить. Тебе поверю, — Сибирцев придвинулся к собеседнику и положил руку ему на плечо. — Мы же с тобой старые знакомые. Почитай, с детства.
— Ну да, — смутился очкарик. — Я же тут почти полгода. Только вот что я тебе скажу. Как бы… Вся эта бредохрень из разряда зоновского эпоса. Полковник, Магистр, «Долг», сталкеры, Монолит… До нас кое-чего доходит, но нормальные люди воспринимают все как сказку. Несмотря на то что рядом с Периметром обитаем, это где-то далеко. На другом краю земли. Понимаешь? Треплемся, конечно, когда заняться нечем. А как же без этого? Но, если честно, верится с трудом. Вот сейчас Зона сюда подтянулась, и неспокойно стало. Народ по кухням все больше мусолить начинает…
В кабинет заглянула молоденькая веснушчатая девичья мордашка и тут же исчезла.
— Надька! Занят я! — запоздало выкрикнул толстяк. — Артефакты видел. Даже в руках довелось держать. Ну и дедки из местных здесь есть, которые кое-кого через блокпосты проводят… А так…
— Все?
— Америку тебе не открою, — Михаил протер платком очки, подслеповато прищуриваясь, и вновь натянул их на нос.
— А про этих мутантов? Неужели правда? Просто пока в подробности не вдавался.
— О! Это уже интереснее. Развлекался тут один контрактник. К Надьке моей все бегал, обжимался. Он рисовал хорошо… Девка его совсем опутала, так что аж рисуночки свои забыл. Потом пропал, правда.
