— И я тоже, — согласился с ним Егер. — Однажды я попал в партизанский отряд, который организовал налет и немного потрепал силы ящеров, но каждый раз, когда мне доводилось принимать участие в настоящем сражении, мы всегда, в конце концов, отступали… до сих пор. — Он задумался о том, что следует делать дальше. — Теперь можно вызвать пехоту, отправить их вперед по дороге, чтобы они нас прикрыли.
— Пехота! — Майнеке произнес это слово с презрением, присущим всем танкистам. — Какой от пехоты прок против танков ящеров?
— По крайней мере, они нас предупредят, когда те выступят, — ответил Егер. — Снайперы снимут пару командиров; ящеры тоже любят высовывать головы из башни, совсем как мы, когда думают, что им ничего не угрожает. Может быть, подстрелят водителя. А еще я слышал, что у них на вооружении появились какие-то противотанковые ракеты — американцы нам передали.
— Ну, это уже что-то, если, конечно, от них будет толк, — сказал стрелок. — Ящеры нас серьезно потрепали своими ракетами.
— Конечно, но ведь и их танки доставили нам немало неприятностей. Гораздо больше, чем сегодня. — Егер почесал в затылке. Волосы у него спутались и намокли от пота. — Мне еще ни разу не доводилось видеть, чтобы они вели себя так глупо… та парочка, что поперла прямо на нас. Похоже, они не понимали, что делают. Интересно, почему?
— Понятия не имею, господин полковник, — ответил Майнеке, — Но лично меня такое поведение вполне устраивает. А вас?
— Естественно, — сказал Егер.
* * *
Уссмак отчаянно страдал от отсутствия имбиря. Ему хотелось почувствовать себя сильным и умным, способным держать ситуацию под контролем, даже несмотря на то, что он отлично понимал, что на самом деле, это всего лишь иллюзия. Сидевшие у него за спиной в башне танка Хессеф и Твенкель, вне всякого сомнения, погрузили свои языки в порошок, который прихватили с собой. Уссмак знал, что они рассматривают вынужденное бегство с поля боя, как мелкую стычку, небольшую трещину на дороге, ведущей Расу к неизбежной победе.
Уссмак жалел, что не может разделить их оптимизма. Но он больше не доверял имбирю, который заставлял самцов совершать глупые поступки, грозившие им смертью. Два танка помчались в погоню за дойче и перевалили через горный хребет. Ни один из них не вернулся.
Когда он сражался на равнинах СССР, все казалось таким простым: даже легче, чем во время тренировочных боев, которые планировались с учетом того, что техническое обеспечение противника соответствует нормам развитой цивилизации. Советские машины не шли ни в какое сравнение с танками Расы, да и с точки зрения тактики ничего особенного тосевиты предложить не могли.
Когда Уссмак попал в Безансон, самцы предупреждали его, что дойче гораздо более опытные воины. Теперь он понял, что они имели в виду. Никто не обратил внимания на небольшую горную гряду, пока дойче не начали вести оттуда обстрел. Неожиданно Уссмак сообразил, что их самым настоящим образом заманили в западню. Но ведь Раса имеет дело всего лишь с Большими Уродами, которые не в состоянии обмануть ее представителей!
А кроме того, тосевитские танки перестали быть легкой добычей для самцов Расы. Они намного тяжелее и больше русских машин, с которыми Уссмаку довелось познакомиться в СССР, не говоря уже о старых моделях дойче. Их пушки тоже теперь представляют для Расы серьезную угрозу.
— Иди сюда, — услышал он голос Хессефа в микрофоне, прикрепленном к его слуховой перепонке. — У нас порошочка, сколько хочешь. Можем с тобой поделиться, если у тебя своего нет.
— Скоро приду, недосягаемый господин, — ответил Уссмак.
Им просто повезло, что Хессефу не пришло в голову атаковать Больших Уродов и превратить свой танк, а вместе с ним и его экипаж — включая Уссмака — в пылающий шар.
Ему хотелось открыть люк над своим сидением и глотнуть немного прохладного свежего воздуха, но он знал, что делать этого не стоит. Та часть дороги, что шла вдоль реки, не представляла никакой опасности — здесь Большим Уродам с винтовками спрятаться негде. А вот в лесу, протянувшемся до самых гор на западе, может сидеть целая куча тосевитских бандитов, которые только и ждут того, чтобы какой-нибудь неосторожный самец на минутку высунул голову из люка.
Огнестрельное оружие Больших Уродов тоже особой эффективностью не отличается: как правило оно в состоянии выпустить только одну пулю за раз, а пулеметы слишком массивны и неудобны для переноски. Но их не следует недооценивать, иначе вполне может так получиться, что такое вот примитивное орудие сразит тебя наповал, и не видать тебе больше родного Дома.
Уссмак прополз назад через огневой отсек и высунул голову сквозь отверстие внизу башни.
— Смотри, у нас появился новый снаряд! Сейчас ка-а-а-к выстрелим! — вскричал Твенкель. — Ну, раз уж ты здесь, имбиря хочешь?
Прежде чем Уссмак успел сказать «нет», его язык, словно обрел самостоятельность, вырвался изо рта и слизнул маленькую горку чудодейственного зелья с ладони стрелка. Он открыл пасть, медленно ее захлопнул, снова открыл… проглотил порошок.
— Как здорово! — вскричал он. Прошло всего несколько мгновений, а Уссмак чувствовал себя так, точно родился заново. Он тут же забыл о своих страхах, а неприятные мысли забылись. — Вот бы нам сейчас попался какой-нибудь Большой Урод! — Часть его существа твердила, что в нем говорит имбирь, но ему было на все наплевать.
— Это точно! — яростно крикнул Твенкель. — Если они думают, что я опять промахнусь, они очень даже ошибаются.
Итак, значит, Твенкель промахнулся, не попал в цель. Находившийся под воздействием имбиря Уссмак испытал к нему почти такое же презрение, как и к Большим Уродам.
«Он такой бесполезный, что и в целый город не попадет, даже если окажется в самом его центре!» — подумал он.
— Да, мы справились со своей задачей хуже, чем могли бы, — проговорил Хессеф. — В его голосе прозвучала печальная неуверенность; действие порошка заканчивалось, оставив в душе грусть и пустоту. — Может быть, Уссмак прав, — сказал он задумчиво, — и нам не следует принимать имбирь перед сражением.
— Я полагаю, так будет правильнее, недосягаемый господин, — сказал Уссмак. Сейчас любая идея, совпадавшая с его собственными мыслями, показалась бы ему превосходной. — Нам кажется, что у нас все хорошо, когда мы находимся под воздействием зелья, но ведь на самом деле это не так.
Противоречие между реальностью и представлениями о ней потрясло его так сильно, точно мудрую сентенцию произнес какой-нибудь великий Император прошлого.
— Может быть, — тоскливо согласился с ним Хессеф, который явно падал с головокружительных высот эйфории в черную бездну безнадежности.
