Я все это время спокойно пил кофе и ждал, когда он скажет первую фразу. Мне это было необходимо для того, чтобы рисунок разговора выстроился так, как мне требовалось. И тут уже без разницы, что он скажет. Главное, чтобы он сказал свое первое слово.
Когда Крон составил свое мнение обо мне, то спросил с типичной блатной интонацией:
— Чё те нада, фраер? Мое время бабла стоит нехилого.
Я ожидал увидеть в уголке рта золотую фиксу, но обломался. Ее не было. Придется немного поправить рисунок беседы, который мы разрабатывали вдвоем с Моласом.
— Однако, — усмехнулся я, ставя чашку на стол. — А мне говорили, что вы даже образованный человек и имеете манеры. Столько врунов развелось в последнее время. Куда катится мир?
Последняя моя фраза звучала откровенно ернически. Но я уже добавил в голос металла:
— С каких это пор Ночная гильдия стала брать заказы на убийства?
— Угу… — Крон сморщил глумливую гримасу. — С тех самых, когда мирные граждане стали держать в доме пулеметы. Мы же за это тебе предъяву не кидаем. Как и за четыре жмура. И за зажиленную коляску с мерином тоже. Пользуйся. От меня чё нужно?
— Заказчик.
— Стукачей в Ночной гильдии нет.
— Нет, так будут, — спокойно сказал я. — Надеюсь, ты прокачал, кто я?
Крон кивнул. Но молча.
— Указ о создании ЧК в газетах прочел?
Крон кивнул снова. Безучастно, так только — подтверждая сам факт.
— Тогда делай выводы. Только быстрее. Промедление тут смерти подобно. Причем в буквальном смысле этого слова.
— Угрожаешь, начальник? — Регент снова стал играть в блатного. — Так неча нас ужо пужать, мы ужо пужаные.
— Точно, наврали мне про твое образование, раз внимательно читать не умеешь, — поднял я руку и щелкнул пальцами.
Официант возник прямо из воздуха.
— Еще кофе мне и моему гостю. Его у вас хорошо варят, — и обернулся к главе Ночной гильдии: — Что-нибудь к кофе будете?
Тот отрицательно покачал головой.
— Только кофе, — подтвердил я заказ.
— Сей минут, — и официант моментом развоплотился.
Прямо колдовство какое-то.
— Ты в курсе, — перешел я с ним на «ты», хватит вежливостью баловаться, раз он сам так хамит, — что твои люди убили егеря моей охраны?
— В газете читал, — ответил он.
Вот как, вечерние газеты, оказывается, уже вышли. Что-то рановато сегодня.
— А знаешь, кого именно они убили?
— Не знаю. И, откровенно, знать не хочу, — скрестил он руки на груди, отчего его запонки красиво заиграли в отражении светильников.
— А зря. Убили они рецкого горца. Учитывая, сколько в городе рецких стрелков и егерей сейчас, то Ночная гильдия может нарваться на вендетту по всем правилам.
— По каким это правилам? — фыркнул он.
— Вырежут всех. До седьмого колена, — сказал я с серьезной мордой.
— Кто же такое допустит в Будвице? — спросил он с хорошо скрываемым испугом.
Слава о рецких горцах далеко бежит. И чем дальше, тем страшнее о них рассказывается. Вот что значит пятьсот лет подряд в боях пленных не брать.
— Ты забыл, как называется королевская комиссия? Так я напомню. Чрезвычайная. И она вправе отдать приказ о чрезвычайных мерах. Террористический акт, который сотворили твои подопечные, покусившись на жизнь королевского комиссара, вполне подходит под определение «пособничество врагу» в военное время. Фронт, между прочим, всего в трех часах езды на паровозе отсюда.
Посмотрел на его ошарашенное холеное лицо и усмехнулся:
— Но лично я могу горцев и остановить… как их вождь. Если мне головой выдадут Лося живого и способного членораздельно разговаривать. И с ним заказчика ночного теракта. Остальные лично мне неинтересны.
При этом я делал сознательные ударения на слово «лично».
— У вас ничего не получится, — твердо высказал он, придя в себя. — Это мой город.
— Еще как получится, — уверенно посмотрел я ему в глаза. — И в таком случае каждого, кто попадется с характерной татуировкой на запястье, будем ставить к ближайшей стенке и незамедлительно расстреливать. ЧК просто объявит Ночную гильдию вне закона. Тогда не только кровники из горцев, а каждая вами крышуемая проститутка сможет убивать вас безнаказанно, чтобы не отдавать вам половину своего заработка. И ей ничего за это не будет. Потому что вы станете вне закона вообще. Любого закона. А из города не выйти — он окружен войсками.
Обрисовав эти не радужные для него перспективы, я вынул из планшета и положил на стол постановление Чрезвычайной королевской комиссии по борьбе с саботажем и пособничеством врагу, на котором стояли все семь настоящих подписей комиссаров и нужные печати. Но не было даты.
Принесли кофе. Я к нему не притронулся, а Крон свой выпил залпом. И стал читать короткий, но не допускающий двойного толкования текст. Особенно в той его части, где говорилось о запрещении остальным подданным короля и гражданам империи, в том числе и родственникам, предоставлять членам Ночной гильдии «кров, хлеб и воду» под угрозой смертной казни.
Я же играючи вертел в пальцах химический карандаш, действуя ему на нервы.
— Могу поставить дату прямо сейчас, — произнес я с доброй улыбкой, когда он прочитал документ об объявлении Ночной гильдии вне закона. — И даже дать вам полчаса форы убраться отсюда. Вы этого хотите?
— Нет. Не хочу, — сказал он после некоторого раздумья. — И по поводу дым-глины скажу, что в армии ее не будет, если вы действительно даете нам карт-бланш на расправу с ее распространителями.
Ага… Успела, значит, Маара с ним переговорить.
— Неофициальный, — кивнул я головой. — Сами понимаете… Не можем мы на такое пойти официально, а вот закрыть глаза на некоторые события — вполне. Но я не услышал ничего про Лося. Ибо, покрывая его, вы берете, таким образом, всю ответственность за ночной теракт на себя.
— Заказчика его вам тоже в праздничной обертке с бантиком доставить? — ухмыльнулся Крон.
— Лучше просто покажите нам издали, где он живет и его самого. Дальше мы уже сами как-нибудь. И вообще, ЧК к полиции никакого отношения не имеет, как и военная разведка. Ловить вас за ваши традиционные промыслы им в задачи не ставится. Но если вы патриоты своей страны, то должны во время войны с ними сотрудничать, а то вражеские агенты уже как мыши в амбаре расплодились в ВАШЕМ городе.
— И что мы должны делать? — выдохнул он, как навьюченный стирх.
— Об этом с вами отдельно переговорят. И не я. А человек, который покажет вам вот это.
Я положил на стол половинку серебряного кройцера, разрубленного на заводской гильотинке.
