— Ганс, возьми корзину! — шарфюрер привстал и протянул руку. — А передачу давай сюда. Старина Пауль никогда не забывает друзей.
Приняв флягу, Фалькбрух снизошел до того, что лично помог взобраться в кузов и Хохлову.
— Садись вон там, — указал на край скамьи. — Держи кошку и замри. Понятно?
— Так точно.
В этот момент машины дружно взревели моторами и поползли прочь с монастырского двора.
— Отделение, подъем! Выходи на зарядку!
От волнения лейтенант выкрикнул приказ чересчур громко, как для отряда, находящегося в засаде. Но обошлось… Сонные солдаты не обратили внимания на его оплошность. В конце концов, им надлежит выполнять команды, а не рассуждать: правильно отдан приказ или можно бы и потише. И только построившись, они обратили внимание на то, что рядом с их командиром стоит еще один незнакомый офицер. А четверо эсэсовцев, грамотно рассредоточившись, как бы невзначай держат их под прицелом.
— Упор лежа принять! — командовал дальше лейтенант.
Десяток солдат расторопно бухнулись на землю, привычно распределяя вес тела на носки и выпрямленные руки, и замер, в ожидании приказа: «к выполнению упражнения… приступить». Но вместо этого услышали совершенно другие слова, произнесенные чужим голосом.
— Солдаты, ваше подразделение не выполнило полученный приказ. Поэтому вы все будете арестованы и отконвоированы в деревню. Сейчас мои люди вас свяжут. Сопротивление бессмысленно. Не усугубляйте своей вины. Одно дело, отвечать за халатность командира, и совсем иное — за попытку дезертирства. В первом случае вас ожидает отправка на фронт, а в другом — расстрел. Лейтенант, подтвердите мой приказ!
— Слушаюсь, господин оберштурмфюрер, — непроизвольно щелкнул каблуками офицер. — Солдаты, в том, что случилось, вашей вины нет. Я уверен — это сплошное недоразумение. Командование во всем разберется. Я лично подам рапорт полковнику Клозе… Прошу вас сохранять спокойствие и выдержку. Особенно это важно сейчас, когда малейшее неповиновение будет расценено как измена. Помните, что все вы просто выполняли мои приказы.
И пока ошеломленные, чуть очумевшие, не отряхнувшиеся ото сна солдаты пытались взять в толк сказанное командиром, четверо эсэсовцев стали быстро вязать им руки. Проявляя при этом завидную сноровку. Явно чувствовался большой опыт в проведении подобных работ. И прежде чем солдаты сообразили, что им связывают не только руки, но и ноги, все отделение оказалось надежно обездвижено. Более того: из каких-то уж совсем непонятных соображений в рот каждому всунули его же пилотку.
— Благодарю за содействие, лейтенант, — вполне серьезно произнес Корнеев.
И когда тот в ответ понуро опустил голову, прибавил:
— Не сомневайтесь. Вы только что спасли десяток жизней. Будущая Германия оценит это. А теперь позвольте руки. Я ни в коей мере не ставлю под сомнение данное вами слово, но тоже должен позаботиться о безопасности своих людей. Ничего не оставляя на волю случая. Вы согласны?
— Да, — машинально кивнул пребывающий в некотором замешательстве и прострации юноша. — Скажите, а вы и в самом деле русский?
— Бесспорно… — усмехнулся Корнеев. — С деда-прадеда чистокровный русак. Парни, спеленайте лейтенанта. И побыстрее… Слышите: вроде машина приближается?
— Так точно, командир… — прислушался Пивоваренко. — Две единицы… Грузовик… «Опель-блиц», трехтонка и, возможно, легкий бронетранспортер «Альт».
— Олег, ты их что, на слух различаешь?
— Железно, — подтвердил тот с ноткой грусти в голосе. — Это у меня наследственное, от бати. С детства всякую машинерию люблю… Хотел даже мотористом стать. Но в военкомате сказали, что инженеров они будут среди очкариков и других маломощных хлюпиков искать, а мне комсомол дал путевку в парашютно-десантные войска.
— Кто-то же должен и Родину защищать… — машинально пробормотал Корнеев. — Извини, Олег, после договорим… Товарищи, внимание! Остался последний рывок! Не расслабляться! Всем занять свои места, действуем по намеченному плану…
* * *
Пожилой крестьянин стоял на коленях перед эсэсовским офицером, опустив седую голову под нацеленным на него стволом автомата, а на противоположной обочине трое солдат со всей тщательностью обыскивали молодую девушку. Благодаря их усилиям, одежда ее пребывала в совершенном и очень живописном беспорядке… Юбка сбилась набок, кофта расхристанная. Девушка отчаянно извивалась, но все ее потуги только придавали пикантной оживленности проводимому солдатами досмотру.
Да и что она могла сделать?
Здоровенный эсэсовец удерживал руки девушки, завернув их за спину, давая тем самым своим товарищам возможность беспрепятственно шарить у юной красотки за пазухой и под подолом.
Оберштурмбанфюрер СС Иоганн Вольфганг Штейнглиц уловил откровенно завистливый взгляд, брошенный его денщиком на забавляющихся солдат, и усмехнулся. Сколько раз за последние пять лет немецкому офицеру приходилось наблюдать подобное во всех странах, захваченных и покоренных победоносным вермахтом. Собственно, а что удивительного в том, что воины-победители развлекаются с женщинами побежденных врагов? Банальный естественный отбор. И природа еще не придумала другого способа улучшать человеческую, да и всякую иную породу, как отдавать самок сильнейшему самцу…
Задумавшись о мужском естестве, которое, несмотря на все потуги цивилизации и попыток массового окультуривания человечества, по-прежнему не так уж и далеко шагнуло от звериного мира, подполковник не сразу заметил некую несуразность в действии, происходящем у дороги. И только когда едущий впереди грузовика броневик постепенно стал замедлять ход, чтоб не снести самодельный шлагбаум: укрепленную на двух рогульках длинную жердь, Иоганн Штейнглиц подумал: «Откуда здесь эсэсовцы? Где-то в этом районе должна быть засада на русских, но разве она поручена не армейцам? Странно… Хотя непосредственная охрана аэродрома как раз поручена эсэсовцам. Вот разгильдяи! Пришли к соседям развеяться от скуки? Совершенно ничего нельзя никому поручить!.. Этот прославленный вояка, гауптман Бертгольтц оказался обычным солдафоном и болваном. Все, за что он отвечал непосредственно, не выполнено даже наполовину.
Диверсанты вышли в эфир буквально у нас под носом, устроили взрыв непосредственно у стен монастыря, а он понятия не имеет, как им удалось просочиться сквозь облаву. Сто раз был прав адмирал Канарис, когда утверждал, что только людям с высшим университетским образованием можно давать вторую профессию и возводить в чины выше лейтенанта. Стоп, а кто же тогда готовит самолет к взлету?! Я ведь сам разговаривал с шарфюрером… как его там — Рондельман. И он доложил, что на объекте все в порядке… Ну я сейчас их взгрею!»
