Парни, насупившись, молчали. Им не нравились роли, на которые я их определил… А мне были нужны гарантии, что полученные здесь данные не канут в лету, а дойдут до Ивлева.
— Вы меня поняли?
— Да, командир.
— Пашка, не слышу тебя.
— Так точно, командир. Ты… это… Саш… уж постарайся парней всех вернуть…
— Не бзди, Павлуня, — я потрепал его по плечу, — не зря меня прозвали Бармалей Заговоренный! Все. Счастливо оставаться. Не спите только.
Я пристегнулся к веревке и быстро начал спускаться вниз.
Заговоренный… Вторая часть прозвища прилипла ко мне после четвертой вылазки в тыл противника. Барон, к тому времени уже детально изучивший мою группу, отправил нас на убой. Так по крайней мере это выглядело со стороны. А то, что больше трех суток Зимин, я, Ивлев и его зам просчитывали операцию, никто во внимание не принимал. Никто не верил, что мы дойдем до места. Те, кто верил, заявляли, что не справимся с задачей. Кто верил, что справимся, заявляли, что я вернусь, но две трети бойцов оставлю в рейде. Ну, не мог «пиджак», которым являлся и являюсь я, демонстрировать такие результаты. И группа моя, состоящая из вчерашних пацанов, которые чудом выжили в своих первых выходах, имеющая одного профессионала, старшего прапорщика Миколу, не могла долго жить. Такое «мясо», как мы, просто обязано было героически погибнуть в первый же день… А вот хренушки! Мы жили назло врагам и, как это ни грустно звучит, назло многим своим.
Вернувшись с первого убойного задания Ивлева, выполнив его и в очередной раз не потеряв ни одного бойца, я получил прозвище Заговоренный. И за полтора года войны я уже не раз доказывал, что не зря меня так прозвали. Со своими пацанами я лазил в такие «дыры», куда отказывались соваться профессиональные вояки. И все при этом дружно заявляли, что такие результаты мы показываем только благодаря невероятной удаче, которая нас не покидает. И все ждали, когда же она закончится. Первое время мы пытались объяснить, что дело не в везении, а в детальном анализе и расчете предстоящих действий. Я мог сутками водить группу вокруг объекта. Я просчитывал, просчитывал и еще раз просчитывал. И как итог — сама операция занимала рекордно короткое время. И еще: я очень берег людей. Очень.
Едва я спустился, ко мне подошел Марся.
— Санек, коридорчики, по ходу, идут в разные стороны. Что будем делать?
— Придется разделиться. Ты пойдешь с одной группой, я с другой.
— А румына кому?
— А румына оставим тут. Миколу и Макса тоже. Кому повезет больше, тот его и потащит за собой. Марся, при любом раскладе сбор здесь в девять вечера.
Разделились на две группы, зажгли фонари, ощетинились колами и пошли… В моей группе оказались Олег, Ильдар, Фич и Петюня. Первые пять минут было откровенно страшно, поэтому шли медленно. Коридор постепенно сужался, как вниз, так и по бокам. В итоге выстроились цепью. Впереди Фич с пулеметом, за ним Ильдар, я, Петюня и Олег замыкающим.
Я посмотрел на каждого из своих бойцов: берег я вас, берег, а что в итоге? Где мои принципы? Почему именно в данное время и в данном месте от всех своих принципов пришлось отступить?! Я вел своих людей в неизвестность, которая была опаснее всех наших прежних операций вместе взятых. И выбора у меня не было. Просто вернуться назад я не мог. И дело не в высоком доверии, оказанном мне Бароном. Высокое доверие я уже пару раз оправдывал с отсрочкой. Первый раз мы чуть не нарвались на войсковую операцию противника и еле унесли ноги. А второй был с мостом-призраком. Его мы раздолбали только с третьего раза, дважды вернувшись ни с чем. Но не так давно ситуевина (иначе не скажешь) сильно изменилась: под Ивлева стали «копать» злопыхатели в штабах и при больших звездах. Самого Михалыча они снять не могли. Таких, как он, так просто не свалить, а вот ослабить его позицию, проредив ряды его верных «янычар», — это запросто. Поэтому нам было популярно разъяснено, что любые наши «залеты» на территории базы и за ней будут рассматриваться как преступления, вне зависимости от тяжести и вины. А уж за невыполнение боевой задачи — «измена Родине», трибунал и, в лучшем случае, штрафбат… Поэтому дома мы дальше столовой и сортира не ходили. Поэтому Олег «любил» дочку подполковника в палатке, а все задания Родины выполнялись на сто процентов. За это проверяющие (они же «могильщики»), скрипя зубами, вешали нам медальки, ордена и внеочередные звания, тем самым еще больше укрепляя позицию Ивлева. И если бы не этот гребаный румын и не менее гребаный Дракула, я бы уже сегодня примерял майорские погоны, которые Михалыч мне «выбил» за предыдущий подвиг. А Марся получил бы капитана… Поэтому моя группа и группа «Закат» Лехи Коваля уже пять месяцев практически не вылезала с заданий. Наши группы считались Ивлевскими. Нами он осуществлял свои самые успешные операции, и именно под нас и под бойцов Коваля копали очень серьезно. Но пока безуспешно. Ибо Коваль был профессиональным военным, подполковником и знал все приемы проверяющих. А я в силу врожденной вредности, осторожности и полученной на гражданке специальности не давал повода зацепиться за что-либо.
— Командир, — зашептал Петюня, — тут связи нет. Те, кто рядом, в зоне доступа, а остальных уже не слышно. Стены сильно экранируют.
Еще через пять минут мы более-менее успокоились, но скорость не увеличили. Ильдар, который контролировал потолок, обнаружил опасность первым.
— Воздух, — рявкнул он и ткнул колом в потолок, где сидел вампир. Точнее, вампирша. Она вспыхнула, заверещала дурным голосом и попыталась слезть с кола, но Ильдар упер конец дрына в потолок, и тетка так и сгорела.
— Интересно, сколько их? — пробормотал Ильдар.
— Одно я могу сказать тебе точно, — ответил я, — до хрена и больше…
— Оборотень, — заорал дурным голосом Фич и лупанул вперед очередью.
Фонарь освещал приличный участок коридора, и было видно, что выстрелы притормаживают, а иногда и останавливают оборотня. И был он не крупный, не такой, что были наверху. Видимо, в детстве болел… Я схватил дрын помощнее и выставил перед Фичем, мой почин поддержал Петюня.
— Фич, отходи.
Фич попятился. Оборотень был близко, но скорость из-за плотного пулеметного огня у него была маленькой. Не насадится он на колья…
— Фич, — заговорил я в гарнитуру, — как только скомандую — прекращай огонь. Стрелять начнешь, только когда волк напорется на колья. И стреляй только в голову.
— А если не напорется?
— Тогда стреляй сразу.
— Понял.
— Стоп.
Пулемет замолк. Оборотню стало легче, он взревел и начал набирать скорость. Фич опять начал стрелять, но лупил не в оборотня, а выше и дальше. По потолку к нам ползли вампиры. Я насчитал пять штук.
