– Вот и хорошо, – поблагодарил Палыч. – И на том спасибо. Куда он без людей? Он ведь хороший по-своему. К нему только подход нужен. Особый такой.
– А как зовут-то тебя? – спросил Тарас. – А то все Палыч, Палыч…
– Валентином звать, – тихо ответил нефтяник. – Вы только вот что, похороните меня здесь, ладно? Не по вашему морскому закону, а здесь хочу остаться. И огонь не тушите, пусть сам догорит.
– Как скажешь.
Палыч снова закашлялся, и на этот раз на его губах показалась кровь.
– Ну вот и ладно, пора и честь знать. И так задержались из-за меня… – нефтяник слабым усилием попытался подтянуть к горлу плед. Ему помогла Лера. – Если есть… хотите… там где-то было еще…
Девушка взяла его за ледяную подрагивающую руку.
– Ребята… Доплывите уж… за меня… пожалуйста…А?
Палыч с тяжелым вздохом закрыл глаза, будто последние слова отняли у него много сил и он захотел отдохнуть. Больше он не шевелился.
– Лера, – позвал Мигель девушку, которая продолжала сжимать руку старика. – Всё. Он умер.
– Прощай, – шепнула Лера и осторожно накрыла пледом голову Палыча.
Находящиеся в комнате отдыха Кравцовской Д-6, которой теперь предстояло стать склепом, люди некоторое время молчали.
– Ладно, пошли, – первым стряхнул с себя оцепенение Тарас. – Больше мы уже ничего не можем сделать.
Внезапно пол под ногами людей вздрогнул и пошел ходуном.
– Это что еще? – Батон выругался.
Выбежав на смотровую площадку, они увидели бесновавшегося у основания станции Солярика. Сырое топливо бурлило и, концентрируясь, выбрасывало длинные щупальца, которые разбивались брызгами о буровую. Скрежетало железо, стонали перегородки.
– Лерка, ты что творишь? – заорал охотник, видя, как девушка быстро спускается по лесенке в лодку, в которой нервно ерзали корейцы.
– Нужно успокоить его! – крикнула она. – Пока он тут все не разрушил!
Спрыгнув в лодку, Лера схватила мегафон и, направив его на Солярика, нажала тангету.
– Перестань, слышишь? Мы свои, – начала она, даже не веря, что ее могут услышать. – Твой друг умер. Но просил, чтобы мы позаботились о тебе.
Нефть на какое-то время перестала волноваться, хоть на ее поверхности то и дело проскакивали фонтанчики.
– Хочешь плыть с нами? – крикнула девушка.
– Лерка… – ярусом выше заскрипел зубами Батон.
Неожиданно прямо перед лодкой, в которой стояла девушка, из нефти поднялась фигура, изображавшая Палыча. Лера с испугу сделала шаг назад и чуть не упала на корейцев, настолько разительным было сходство. Нефтяной слепок продержался несколько секунд, а потом распался тяжелыми каплями и превратился в миниатюру Д-6.
– Не истери, – храбро заявила Лера. – Мы друзья, ты можешь плыть с нами. Палыч этого хотел.
Фигура исчезла, и нефть вдруг спокойно заколыхалась вокруг лодки.
– Что происходит? – спросил Мигель.
– Кажется, он услышал, – опуская мегафон, ответила Лера. – Давайте, спускайтесь. Только осторожно.
Когда все расселись, лодка отчалила от Кравцовского месторождения и вернулась на «Грозный». Настроение у всех свидетелей смерти Палыча было подавленное, но надо было продолжать путь. Пассажирам корабля о случившемся говорить не стали – нечего попусту гоношить народ. А вот у Паштета и Трески, с которыми Лера поделилась произошедшим на камбузе, смерть нефтяника вызвала неожиданное сочувствие.
– Хороший был мужик, – цыкнул зубом Треска. – Хоть и жил бобылем.
– Да, жалко, – согласился Паштет. – Ну, он старый уже был. Ничего не поделаешь. Зато теперь у нас новый спутник в виде Солярика. Хорошее приобретение, я считаю.
– Вам бы все лишь наживу считать, – с укоризной одернула Лера.
– Да ладно тебе, мы же за хозяйство печемся, – фыркнул Треска. – Нарубай-ка лучше водорослей. Суп варить будем.
Тем временем «Иван Грозный», покинув район Д-6, снова двинулся в путь.
* * *
Мимо Копенгагена проследовали без остановок, хоть на борту и помнили о Пушкареве и бункере. Сигналов с берега заметно не было, да и сами моряки решили в этот раз не показывать признаков жизни. Проскочили – и ладно. С целой общиной на борту сейчас было не до лишних встреч. Людей терзала морская болезнь и нетерпение.
Миновав Эресуннский мост и проход Дрогден, как и в прошлый раз, «Грозный» взял курс в Северное море. О том, что их теперь сопровождает еще один спутник, знали только члены команды. Незачем было попусту тревожить остальных обитателей субмарины, народ и так чувствовал себя не в своей тарелке.
Только на лодке и сами толком не понимали, рядом ли был Солярик или нет. Он то появлялся, то пропадал. Иногда можно было заметить бурое пятно, следовавшее параллельно курсу судна, а иногда бока «Грозного» омывали лишь черные воды моря.
– Что ж, вот мы и почти на месте, – сказал Тарас, стоя на палубе и глядя, как на горизонте тонкой полоской вырисовываются Шетландские острова.
– Да, словно и не уезжали никуда, – согласился стоявший рядом с ним Яков. – Интересно, наши все еще там?
– Кто знает, – старпом поднял бинокль, оглядывая горизонт. – Императора сильно заинтересовал сигнал, полученный с «Москвы» в Севасе. Думаю, они отправились сразу после нашего ухода. Если это так, то теперь они на другом конце света.
– Наверное, – вздохнул переводчик.
– Скучаешь по ним?
– Немного. В конце концов, «Дракон» был мне домом столько лет.
– Все забываю спросить, как ты на него попал?
– Давно это было, – уклончиво ответил Яков. – Подобрали в одном бункере. Долгая история. Но ведь получается, – неожиданно встрепенулся он, осененный новой мыслью, – что они не будут знать, что мы вернулись на острова! Если Император решит зайти в Пионерск, они найдут пустое Убежище!
– Верно, – кивнул Тарас. – Но при расконсервации они также обнаружат и послание, которое записали старейшины. А в нем указано, что мы отправились на Фареры. Так что нас по-любому должны найти. Не волнуйся, тут все схвачено.
– Будем надеяться, – с сомнением пробормотал переводчик. – В конце концов, мне еще хочется увидеть своих.
– Такие уж они тебе и свои. У вас там вон, интернационал полный.
– Так-то оно так. Но близкие все же есть.
– Семья?
– Нет, – вздохнул Яков. – С семьей не успел. Хотя столько времени было. Я же все время, считай, при Императоре состоял. Куда там до личных забот. Так, друзья.
– Друзья тоже немалое дело. Ничего, на островах построим новую жизнь.
– Ты в это веришь? Мы же для них все равно так и останемся перебежчиками. Беженцами. Гостями на их земле, не более.
