Я его понял.
– Можете рассказать подробнее, как это будет происходить? – вздохнул я, чувствуя, что желание встать и уйти, не слушая эти бредни, практически полностью испарилось. Хорошо это или плохо, пока не знал.
– Торгуешься? – усмехнулся дон.
– Вникаю.
– Это правильно. Знаешь что, давай я лучше тебе расскажу свою историю, чтобы ты имел представление. Не хочу кормить обещаниями, которые боги могут не дать нам осуществить, а мой пример – это то, что реально произошло и чего не изменить.
Дон Виктор улыбнулся, что-то вспоминая.
– Много-много лет назад на перекрестье улиц Боевой Славы и Рафаэля Идальго работал один юный карманник. Везучий сукин сын, своим везением он компенсировал ошибки и недочеты в работе, которые допускал в силу юности. Но однажды везение сыграло с ним злую шутку, он украл бумажник у пожилого, хорошо одетого сеньора, не удосужившись посмотреть на того повнимательнее или попытаться прислушаться к интуиции, как должен делать любой уважающий себя вор. Поначалу все шло замечательно: украл, сбросил пластик, «поднималы» тут же его оприходовали, считали номера, сообщили куда надо. Но были в кошельке еще несколько золотых пластинок, визитки и голография молодой девушки.
Пластинки, разумеется, перекочевали воришке в карман, визитки он выбросил, не читая, а голограмму оставил себе на память. Чем понравилась ему та девушка, позже сказать он не смог даже сам себе, но факт, сделал это.
Обчищенным сеньором оказался сам Альфаро Белый Волк, команданте, держатель многих районов, включая тот, в котором он работал.
Воришку нашли через два часа, равно как «поднимал» и «снимал». Но если «поднималы» и «снималы» открестились, не знали, чей пластик, то воришка этого сделать не смог.
Его распяли над столом, под которым зажгли парафиновую свечу, и на специальных механизмах медленно опускали вверх-вниз. И сквозь приступы боли, сквозь вонь от собственного горелого мяса мальчишка видел, как Белый Волк с умиленной улыбкой гладит вихры и локоны вынутого из его кармана изображения. В тот момент воришка осознал, что легкомыслие – смертный грех для вора, но было поздно.
Да, то была его дочь, Хуанито, дочь команданте. Мальчишку спасло то, что он положил ее изображение в карман. Его били тогда, сильно били, пытали, но сентиментальный старик сжалился над человеком, которому запало в душу его любимое сокровище.
Дон Кампос сделал паузу, расплывшись в улыбке.
– Я не любил ее, если хочешь спросить об этом. И она не понравилась мне с первого взгляда. То был простой и бессмысленный порыв юности, положить изображение красивой девушки в карман на счастье. Но потом все это стало не важно. Старик приказал мне на ней жениться и, когда я исполнил требуемое, взялся за меня всерьез, как за сына, обучая всему, что знал. А знал он немало.
Молчание.
– Мафия – это люди, Хуан, в первую очередь люди. Есть хорошие, есть плохие, преданные и не очень, шакалы, львы, умные. А есть «бычье» и «мясо». «Камаррадос», сражающиеся на твоей стороне закона, «красные» – те, кто тебя ловит или должен ловить и расстреливать. И, разобравшись в науке, кто есть кто, научившись понимать людей, ты становишься на самую высокую ступеньку лестницы общества. Из доступных, конечно.
Старик Альфаро взял меня в семью, сделал ее членом. Затем долго и упорно много лет вбивал мне в голову науку управлять людьми, посвящал в дела, в их тонкости. А когда посчитал, что я готов, представил меня авторитетным людям, другим донам, на утверждение. В тот момент он сам стал доном, ибо оказался единственным достаточно авторитетным команданте, кандидатура которого устраивала всех. Так я стал преемником хефе.
– Это обязательно? – спросил я. – Представление и все такое?
– Разумеется. Это важный шаг. Мафия – не монархия, в ней нет Короны. Кто-то из донов сильнее, кто-то слабее, у всех разная степень влияния, занимается каждый своим, но они – равны, они – высшее общество. И если общество не принимает тебя в свои ряды…
– А такое может быть?
– Разумеется. Конечно, запретить они не могут, но, как правило, люди, которых это общество не приняло, не получают уважения и поддержки «снизу». А без авторитета, будь хоть семи пядей во лбу, ты долго не протянешь. Всегда найдется другой команданте, более достойный и сильный, желающий сесть на твое место. Но доны видят людей, без этого им нельзя, я уже сказал. И достойных обычно в свой круг принимают.
Ну, ничего себе закончики! Я непроизвольно сглотнул. Волчья стая, натуральная, со сложной многоуровневой системой подчинения. Готовая порвать на части любого, даже своего, если он не нравится большинству.
– А потом? После принятия в круг?
– Потом наставник постепенно сдает дела и уходит. На отдых. Исчезает. И то, куда он отправится, – тайна. Его же преемник должен сделать все, чтобы тайна так и осталась тайной, очень многие пытаются отомстить за то, что тот сделал, будучи на вершине пирамиды. Дети заботятся об отцах, это нормально.
– А Альфаро Белый Волк, он тоже ушел?
– Естественно. Для того он и искал себе преемника. И не спрашивай меня, что с ним стало потом, скажу только, что я опекал до самой его смерти.
– То есть вы тоже собираетесь уйти, – сделал я главный вывод из этого разговора.
Сеньор Кампос задумался, делая долгий затяг.
– Я устал, Хуанито. Я достиг всего, чего мог, а скучная рутина повседневности напрягает меня. Ты даже не представляешь как. Это произойдет не сейчас, для этого потребуется несколько лет, но это случится. Я так решил. Я принимаю тебя в свою семью. У меня нет дочери, но это и не обязательный шаг, достаточно моего слова. Я предлагаю тебе стать моим сыном и преемником.
Он обошел стол, подойдя ко мне, и протянул руку.
– Сеньор, можно я подумаю? Я не могу принять решение так сразу.
Прежде чем пожать руку, я долго, с полминуты, смотрел на нее, чувствуя, как исходит от стоящего передо мной человека чувство удовлетворения. Он знал, что пожму, ждал, не спешил. Играл мною, как специалист, видящий собеседника насквозь, непроизвольно заставляя делать вещи, которые требуются. Белый Волк научил его разбираться в людях. И теперь честь перенять знания дона Альфаро предоставлена мне.
– Но все же, объясните, почему из тысяч людей именно я? Человек, которого вы не знаете и к которому у вас должна быть, ну, антипатия, что ли?
Он сел и затушил остаток сигары.
– Я уже сказал, хочу уйти. И разбираюсь в людях. Может, я не специалист-психолог, для меня важнее то, что чувствую к человеку, как его оценивает моя интуиция, но делаю выводы я на основе ее. Никаких заумных тестов, они лишь отражение того, что настоящий специалист должен знать на подсознательном уровне. Понимаешь?
